— Вот ты удивлялся, — обратился Мотэль к Юзика, — что белорусские и еврейские газеты стоят за господ. А вот этот господин чем лучше польского? Чем ему хуже живется? Вот они и стоят за современный порядок.
Против такого примера Юзик ничего не мог сказать.
Вообще надо отметить, что везде очень четко ощущалось разделение на богатых и бедных. Как на селе, так и в городке, почти совсем не видно было так называемых середняков. Или богатый, — либо совсем бедный. В поселке, например, выделялось человек десять богачей, которые всю торговлю захватили в свои руки. Мелкому торговцу нечего было и думать с ними тягаться, так как они всегда могли: приобрести товара и больше, и быстрее, и дешевле, и лучше.
А те хозяева, которые в городке занимались земледелием, едва могли прокормить себя, так-как продавать продукты они должны были меньше себестоимости. Ведь на рынке были продукты из имений, где все это производилось фабричным способом и поэтому стоило куда дешевле.
К стройке уже подъезжали автомобили с кирпичами, цементом и другими материалами. Но сама стройка велась старинным методом, без никакой механизации. Ведь вокруг было столько бедноты, что она соглашалась работать дешевле, чем стоило бы привезти оборудование. Поэтому и кирпич носили вверх на спинах.
Максимка подвел ребят к дяде Атрахиму.
— Ну, держитесь, щенки! — сказал Он ни то сурово, ни то ласково.
Началась работа. Первый час была для ребят словно игрой. Они брали с собой кирпича больше, чем надо и бежали быстрее, чем нужно.
— Легче, легче, ребята! — предупреждал дядя Атрахим. — А то скоро устанете.
Но те и слушать не хотели.
Через час они уже угомонились. Через второй — работали размеренно, медленно, через третий — окончательно потеряли юмор и чуть дождались отдыха. А после отдыха и вовсе не хотели браться за работу.
— Нет, не могу! — сказали Мотэль и Юзик. — На этот раз хватит.
Только Максимка держался более бодро.
— Ну, еще хоть час поработаем, — уговаривал он товарищей.
Взялись снова. Понемногу втянулись и работали еще два часа. А дальше уже не могли.
— Семьсот пятьдесят! — подсчитали они результаты рабочего дня. Осталось только двести пятьдесят.
— Нет еще, — грустно сказал Максимка. — Не забывайте, что нам нужно полторы тысячи.
— Пусть хоть заплатит за эти, — сказал Мотэль, — а там увидим.
Максимка подошел к Атрахиму.
— Вы уже совсем больше не будете? — спросил тот.
— Завтра закончим.
— Ну, тогда завтра и получите деньги.
— Пожалуйста, дяденька, дайте теперь, — начал проситься Максимка. — Нам очень нужно.
Атрахим подумал, порылся в кармане.
— Ну, вот вам три злотых, — сказал он, когда закончите, получите все.
Домой ребята едва тащились. Только три злотых немного придавали бодрости.
— Нет, завтра так рано уже не пойдем, — сказали они и разошлись, договорившись встретиться в часов десять— одиннадцать.
Неприятно было Юзику врать, когда мать начала спрашивать, где он весь день пропадал. Хорошо еще, что отца дома не оказалось. Кое-как отговорился и тотчас лег спать. Заснул сразу и сильно проспал до следующего дня.
Но когда Максимка пришел в обозначенное время, Юзик и Мотэль начали просить, пропустить этот день, так-как чувствовали они себя, словно попали под колеса: и руки, и ноги, и спину — все ломило.
И только через два дня они осмелились снова пойти на работу.
— А за это время стены поднялись выше, — бурчал дорогой Мотэль, — Нам придется лезть уже выше, чем в прошлый раз.
— Но ведь зато последний — утешал Юзик.
На этот раз они взялись за работу более разумно, серьезно. Ни одного лишнего движения не делали с самого начала. Считали не то, сколько перетащили, а сколько осталось.
Четыреста пятьдесят…
Триста…
Сто пятьдесят…
Пятьдесят…
И с каждой цифрой ребята чувствовали себя все более и более бодрыми. А когда принесли последние кирпичи, казалось, вся усталость исчезла.
— Ура! — запрыгали ребята.
Атрахим улыбнулся.
— Ну, вот вам ваши заработанные честной работой деньги, — сказал он.
— А вот ты то положил себе в карман пять злотых, вовсе нечестно заработанных, — буркнув Юзик, когда они отошли.
Здесь же в городке они купили пару хороших наушников и побежали домой так, словно сегодня совсем не работали.
