– А он?
– Он хирург-ортопед, проходит ординатуру в Йеле. Поэтому меня и направили туда, это он подсуетился.
Уинтер постаралась сдержать горечь в голосе. Она поехала за ним в Йель, хотя совсем не хотела там обучаться. Она сама виновата. Она не обращала внимания на все признаки того, что они друг другу не подходят, пока не стало совсем поздно.
– Тебе, наверное, нужно было уйти от него.
Уинтер сухо улыбнулась.
– Наверное. Только я уже была беременна. Я не собиралась рожать, но таблетки меня подвели, а он ненавидел презервативы и порой… – Уинтер покраснела и отвернулась, осознав, какой жалкой, должно быть, выглядит в глазах Пирс. – В общем, я наделала глупостей.
– Может, наделала, а, может, и нет. Зато у тебя есть твой маленький ангел, – тихо сказала Пирс, с радостью отметив, что улыбка Уинтер стала шире. – Поднимешься ко мне?
– Мне бы хотелось еще раз взглянуть на твою руку.
– Тогда идем в дом.
Пирс пошла по дорожке и открыла входную дверь, за которой оказалась маленькая прихожая. Пол здесь был выложен гранитной плиткой, а стены обшиты оловянными панелями, выкрашенными в желтоватый цвет и кое-где помятыми. Когда Уинтер вошла в прихожую и встала сбоку, Пирс остро ощутила близость ее тела. Пирс не хотелось шевелиться. Ей хотелось вот так и стоять в этом теплом тесном пространстве, где было не развернуться. Она хотела, чтобы Уинтер снова взяла ее израненную руку в ладони и прижала к груди, чтобы успокоить боль. Пирс не могла думать ни о чем другом, кроме Уинтер, о запахе ее волос и ее ласковом голосе. Она неловко нащупала ручку на двери с освинцованными окнами и произнесла хриплым голосом, заметив хрипотцу даже сама:
– Один пролет наверх.
– Хорошо, – мягко произнесла Уинтер.
Пирс повела ее по широкой изгибающейся деревянной лестнице к центральному холлу на втором этаже. Она открыла дверь с правой стороны, которая вела в бывшую гостиную. Теперь здесь была и спальня, и гостиная, и кабинет одновременно. Под эркерными окнами стоял диван темно-бордового цвета, повернутый сидениями внутрь комнаты.
В центре противоположной стены был сделан камин, рядом с ним стоял письменный стол. Арочный проход вел в небольшую кухню. В дальнем углу комнаты стоял туалетный столик с зеркалом. Еще одна дверь явно вела в ванную. Повсюду лежали книги и журналы. Обстановка напомнила Уинтер заброшенную комнату отдыха в больнице. С первого взгляда было понятно, что здесь живет Пирс.
– Мне здесь нравится, – сказала Уинтер.
Пирс расчищала место на диване, неловко складывая одной рукой учебники и распечатки статей в стопку на полу.
– У меня редко бывают гости.
Приводит ли Пирс сюда женщин, подумала Уинтер. На свидание или… еще для чего-нибудь. Эта мысль ее встревожила. Было странно, что она вообще сюда пришла, да еще и испытала приступ ревности.
– Все в порядке, не суетись.
– У меня есть… – Пирс взъерошила свои волосы, выглядя растерянной, – я даже не знаю, что у меня есть. Пиво точно. Может, где-нибудь завалялась бутылка вина. Как насчет горячего шоколада?
– Ты умеешь делать горячий шоколад? – на лице Уинтер была неподдельная радость.
Пирс усмехнулась.
– О да, это моя слабость.
– Моя тоже.
Пирс, обрадовавшись, что ей есть чем заняться, показала рукой на диван.
– Присядь, сейчас все будет. Мне нравится с теплым молоком, годится?
– Прекрасно, только я тебе помогу. У тебя же сейчас всего одна рабочая рука, ты забыла?
На маленькой кухне царила идеальная чистота. «Наверное, это потому, – подумала Уинтер, – что Пирс вообще не готовит». В холодильнике обнаружился пакет молока, коробка с пиццей на нижней полке, шесть бутылочек пива в упаковке, немного сыра и пяток яиц. Пока Пирс доставала кружки и какао, Уинтер подогревала молоко.
– Ты давно здесь живешь?
– С тех пор, как поступила в медшколу.
– Ты не стала жить с родителями?
Пирс аккуратно поставила кружки на металлический поднос с логотипом «Кока-колы» посередине. Отвечая, она не смотрела на Уинтер.
– Нет. Я не живу дома с семнадцати лет.
По лицу Пирс пробежала тень. Уинтер прислонилась плечом к холодильнику и спросила:
– Твой дед и отец тоже учились в Пенсильванском университете?
