— Конечно, серьезно. — Вздох. — У каждого свои привычки, от которых трудно отказаться.
Она улыбнулась.
— Знаю.
— Я часто бываю излишне самоуверенным. Часто иду напролом.
Язвительная реплика уже вертелась у нее на языке, но Карина воздержалась от комментариев, разумно решив, что в данный момент молчание дороже золота.
Не дождавшись ответа, Мигель продолжал:
— Да, мне не нравилось то, чем ты занималась в Нью-Йорке, потому что карьера отнимала тебя у меня. Но нельзя быть эгоистом. Если ты чувствуешь, что для счастья тебе не хватает именно сцены, что ж, так тому и быть. Повторяю, я не стану препятствовать.
Интересный поворот.
— А тебя не будет смущать, что твоя жена выходит на сцену перед сотнями зрителей?
— А почему это должно меня смущать? Ты же не совершаешь ничего предосудительного. Тогда, в Нью-Йорке, я никакого смущения не чувствовал.
— Но тогда и ситуация была иной. Что позволено любовнице, не позволено жене. Я знаю много случаев, когда мужья запрещали своим супругам, например, сниматься в кино.
— Со временем на многое начинаешь смотреть по-другому. Наверное, когда привыкаешь думать не только о себе. Я совершил много такого, о чем сожалею сейчас.
— У моей матери будет истерика.
— Эту проблему я беру на себя. Твоя мать считает меня чуть ли не Богом. Или, по крайней мере, его представителем на земле.
— Еще бы. Ты ведь практически взял ее на содержание! — Карина не выдержала и хихикнула.
— Дело не только в этом.
— Включи свет, — попросила она.
— Зачем?
— Хочу тебя видеть.
— Пожалуйста. — Мигель протянул руку, и мягкий свет лампы рассеял темноту. Карина повернулась к мужу. — Ну, теперь ты убедилась, что это действительно я?
Она нетерпеливо покачала головой.
— Неужели ты и вправду поддержишь меня, если я захочу снова стать Риной Роуз?
Он пристально посмотрел на нее.
— Нет.
— Но… — Карина осеклась.
Вот и все. Она ошиблась. Ему не нужна та, от которой он отказался.
— Я против того, чтобы ты становилась Риной Роуз. Если хочешь выступать, выступай. Но только под своим настоящим именем. Ты — Карина Гомес. И ты не вправе лишать меня законного места в своей жизни.
Наверное, еще десять минут назад это самоуверенное, с душком напыщенности заявление разозлило бы Карину, но сейчас ее сердце всколыхнулось от радости. Мигель не только не встретил ее предложение в штыки, но даже не стал настаивать на том, чтобы она пряталась за вымышленным именем.
Если Мигель и не любит ее, то, по крайней мере, уважает.
— Вообще-то на сцену меня не тянет, — призналась она.
— Что? — Мигель даже не стал скрывать, что удивлен.
— Я хочу остаться дома, с ребенком.
— Тогда из-за чего, черт побери, был весь этот сыр-бор?! — вскипел Мигель. — Ты же только что твердила совсем другое!
— Не кричи на меня!
Он стиснул зубы и, похоже, попытался досчитать до десяти, но дошел, по прикидкам Карины, едва ли до восьми.
— Если тебя не тянет на сцену, то зачем же ты говорила, что хочешь продолжить карьеру? — Из-под скрежещущих зубов только что не летели искры.
— Мне нужно было знать.
— Что тебе нужно было знать?
— Мне нужно было знать, кто я в твоих глазах. Когда я забеременела, ты знал меня как Рину Роуз. Но женился только на Карине Мелроуз. Поэтому…
— Какая разница! И та, и другая — это ты. Я женился на тебе. Сколько можно повторять.
Такой ответ ее не устраивал. Карине требовалась полная ясность.
— Разница есть, ты просто отказываешься ее видеть. Объясняю, Рина Роуз — женщина, которую ты бросил в Нью-Йорке. А другая…
В мире немало умных людей, некоторые способны постичь даже теорию вероятности. Мигель явно принадлежал к числу избранных — он понятливо закивал.
— То есть ты полагаешь, что если вернешься в шоу-бизнес и возьмешь прежнее имя, то я могу снова поступить с тобой так же. Я не ошибся?
— Нет, дело обстоит не совсем так. — Карина замолчала. Только что все казалось простым и ясным и вдруг снова перепуталось. Логическое построение рассыпалось, и разобраться в обломках оказалось невозможным. — Я… не знаю.
Мигель со вздохом упал на подушку и закрыл глаза.
— Ты ведь никогда не забудешь, да? Неужели мы обречены вечно натыкаться на это?
