Ценя заботу и неустрашимость Эрики, Карина все же не хотела, чтобы Мигель узнал, как глубоко и сильно обидел ее. Гордость не позволяла ей представать перед его глазами в образе униженной и оскорбленной.
— Хорошо. — Она посмотрела на своего бывшего любовника. — Пойдем в «Скай Дрим». Это ресторан на соседней улице.
Мигель и Эрика одновременно сказали «нет» и, несколько удивленные столь странным единодушием, посмотрели друг на друга.
— Этот вопрос должен быть решен раз и навсегда. Ты же и сама понимаешь, Эрика, — сказала Карина. — Я вернусь не позже, чем через час.
Эрика посмотрела на нее полными сочувствия глазами.
— Тебе и так пришлось слишком многое пережить. Я не хочу, чтобы он снова обидел тебя.
— Не волнуйся, у него ничего не получится. Я презираю его.
Мигель вздрогнул, словно ему только что отвесили пощечину, но Карина сделала вид, что ничего не заметила.
— Чем тебя не устраивает «Скай Дрим»?
— Однажды мы уже пытались поговорить в баре. Знаешь, что из этого получилось? Ты видела фотографии? Эти пройдохи-журналисты раздули из нашей встречи целую историю. Хорошо еще, что моя мать не читает американские газеты.
Карина пожала плечами, как бы говоря, что в своих бедах Мигель виноват сам, но от просившегося на язык язвительного комментария воздержалась.
— Поговори с ним здесь, дорогая, — посоветовал Малкольм. — Наши папочка и мамочка тоже вряд ли обрадуются, если твоя фотография попадет в газеты. Думаю, дальнейшее обострение ситуации ни к чему вам обоим.
Эрика бросила на мужа сердитый взгляд, но за неимением лучшего предложения смирилась.
— Малкольм прав. Если уж ты решила поговорить с этим негодяем, то лучше сделать это здесь.
Терпение Мигеля явно иссякало, и Карина видела, что переполнявшее его раздражение вот-вот прорвется. Как странно — они не виделись несколько месяцев, а она по-прежнему может читать его как по книге. Впрочем, это открытие вовсе не доставило ей никакого удовольствия. Скорее наоборот.
— Пожалуй, мы… я так и сделаю. Поговорим здесь. — Она произнесла это твердо, показывая, что решение принято, и другие варианты отпадают.
Ей показалось, что Мигель облегченно вздохнул. Возможно, натолкнувшись на неожиданное сопротивление, он уже и не надеялся на благоприятный исход.
Супруги удалились, причем Эрика еще успела наградить Мигеля предостерегающим взглядом, а Малкольм ободряюще поцеловал сестру в щеку. Дверь за ними закрылась. Бывшие любовники остались наедине. На какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина, нарушить которую никто из них не осмеливался. В конце концов Карина шагнула к дивану, но Мигель поймал ее за руку.
— Отпусти меня.
Он словно вышел из гипнотического состояния и первым делом постарался поймать ее взгляд.
— Ты изменилась.
— Естественно.
— Подстриглась.
— Так удобнее.
— Тебе идет.
Она пожала плечами. К чему все эти разговоры? Он знал ее лучше, чем кто-либо другой. Он видел ее в самых разных ситуациях: собранной и слегка взволнованной — перед выходом на сцену, усталой и счастливой — после удачного выступления, сонной и растрепанной, ласковой и нежной…
— Мне нравится.
Ему нравится. А кто он такой, чтобы говорить ей это? Какое он имеет право любоваться ею и рассыпать комплименты? У него есть жена — пусть перед ней и старается.
— Мне наплевать.
Это его задело. Губы сжались в тонкую линию, брови сдвинулись, на скулах проступили желваки. Кого-то эти признаки надвигающейся бури могли напугать, но не Карину.
— Полагаю, ты прилетел не для того, чтобы поинтересоваться, все ли у меня в порядке. Давай не будем терять время. Что тебе нужно?
Мигель кивнул и отпустил ее руку. Они сели — она на диван, он в кресло. Теперь их разделял низкий кофейный столик с тонкой высокой вазой, в которой, склонив голову, доживала последние часы белая роза.
Поднявшийся за окном ветер бросил в стекло несколько крупных капель дождя. Карина поёжилась.
— Тебе холодно? — заботливо спросил Мигель.
— Нет.
Тем не менее Мигель поднялся и, сбросив пиджак, бережно накинул его на плечи Карины. Она попыталась оказать сопротивление, но он, как всегда, сделал то, что хотел.
— Не упрямься.
