Газеты в своё время писали: «В Петербурге живет госпожа Крыжановская –знаменитый автор романов, написанных автоматическим способом. По ее словам, романы она пишет легко и быстро, как будто кто-то незримый водит ее рукой. Сама же госпожа Крыжановская не имеет ни малейшего представления о содержании написанного»[12].
Свои произведения сочинительница подписывала не иначе как Крыжановская-Рочестер, где призрачный Рочестер выступал полноправным соавтором. Процесс творчества писательницы-медиума выглядел жутковато: внезапно дама закатывала глаза и начинала делать руками хватательные движения. Близкие уже знали, что тут требуются карандаш с бумагой, и немедленно подавали искомое. Тогда Вера Ивановна начинала с немыслимой для обычного человека скоростью строчить по-французски. За полчаса могла исписать до тридцати страниц мелким почерком. Однажды эту писанину показали признанному мэтру литературы графу Льву Николаевичу Толстому. Тот вынужден был признать, что представленное сочинение обладает безупречным стилем, коего никоим образом нельзя добиться сразу, на чистовую, не измарав прежде вороха бумаги.
Что касается Сергея Ефимовича, то к невероятным способностям родственницы он относился со спокойствием. Нет, его превосходительство нисколько не сомневался в истинности дара Веры Ивановны, на чьём счету числилось множество сбывшихся предсказаний. Кроме того, нынче явление спиритизма широко распространено в мире и никем не оспаривается. Да что там говорить, сам император Николай Александрович, в бытность цесаревичем, не раз посещал спиритический салон госпожи Крыжановской. Но также неоспоримо и другое: все медиумы, сколько их не существует на свете (а их кругом – как собак нерезаных), нет-нет, да и ошибаются в прогнозах.
Вера Ивановна – не исключение. Как-то перед скачками она предсказала победу фаворита гонки по кличке Дирижабль, а тот возьми, да и у самого финиша сломай ногу. Эта коллизия обошлась Сергею Ефимовичу в двадцать рублей проигрыша. Что характерно, подлец Харченко, с коим Крыжановский тогда ещё водился, сделал ставку на другую лошадь и выиграл, хотя ставил безо всяких предсказаний, наудачу.
С того дня Крыжановский пришёл к выводу, что предсказание даже самого сильного медиума не более достоверно, нежели собственный здравый смысл да интуиция, после чего совершенно перестал волноваться, когда слышал что-нибудь вроде такого: «Вы слышали, спирит имярек, тот самый, что предсказал нынешнюю панику на бирже, предрекает второй Всемирный Потоп, который случится не позднее, чем через пять лет, а ещё он утверждает, будто на будущий год непременно начнётся Мировая война...»
Если же говорить об озарениях Веры Ивановны, то их Сергей Ефимович распорядился в своём присутствии именовать не иначе как приступами, а если таковые случатся в его доме – неизменно вызывать врача.
Подобные приступы могли продолжаться от нескольких минут до двух и более часов. Тот, что случился в этот раз, закончился быстро – когда Крыжановский с супругой вошли в гостиную, Вера Ивановна уже пребывала в полном сознании и лежала на оттоманке с компрессом на лбу. Рядом, держа пророчицу за руку, в неудобной позе присел её заботливый супруг Семён Васильевич Семёнов. Остальные гости жались к стенам в благоговейном молчании – к Вере Ивановне в семье относились с величайшим почтением. Увидав хозяина дома, Семёнов сорвался с места и устремился навстречу.
– Серж! Такого с Верочкой уже месяцев пять не случалось... Я тревожусь, Серж! – Благороднейший старец, камергер личной канцелярии Его Императорского Величества, что, впрочем, не мешало ему до самозабвения увлекаться спиритизмом, сейчас действительно выглядел крайне встревоженным.
«С чего бы это? – подумал Сергей Ефимович – За тридцать лет брака к особенностям Веры Ивановны уж пора бы привыкнуть…».
– Что произошло? – спросил он деловым тоном.
– Мы слушали Шаляпина, – Семён Васильевич указал на граммофон, которому кто-то впопыхах свернул на бок трубу. – Ухода Веры никто не заметил и, лишь когда твои птицы в Зимнем саду учинили переполох, Полидор пошёл их успокоить, а там Вера… на полу… вся бледная.
