Мистер Шоу отошел, чтобы взять для нее стакан лимонада, и какой-то джентльмен задержал его возле стола с напитками, втянув в длинный разговор. Гарриет испытывала не такую уж сильную жажду, скорее ей хотелось глотнуть свежего воздуха. Герцог Тенби только что кончил танцевать свой обычный – и единственный – танец с леди Филлис Ридер, и Гарриет, как всегда тщетно, убеждала себя, что она вовсе не ревнует. Ей не хотелось, чтобы он увидел, что она стоит одна. Странно было бы улыбаться, стоя в одиночестве, а все последние недели она следила за тем, чтобы он всегда видел ее веселой и улыбающейся. Без него! Хотя она и вправду веселилась и наслаждалась своим успехом в лондонском высшем свете.
Гарриет вышла из залы и направилась к двери на террасу, а поскольку по террасе прогуливались пары, она спустилась на газон. Здесь было темно. Она прислонилась к колонне, закрыла глаза и с удовольствием вдохнула прохладный воздух.
Минуту спустя какой-то мужчина спустился вслед за ней с террасы и молча остановился, глядя на нее – если он только мог ее разглядеть. Но она знала, что это он. Чувствовала всем своим существом.
Встреча и впрямь была странная. Никто из них не произнес ни слова. Какое-то время они стояли в молчании, а затем он наклонился к ней, и их губы слились. Сначала это было нежное, теплое объятие, но они все теснее приникали друг к другу, и до сознания Гарриет лишь тогда дошло, что происходит, когда его язык проник ей в рот и стал совершать кругообразные движения, все смелее и настойчивее. Она застонала, шокированная таким напором, но еще крепче прильнула к нему.
Тут она снова ощутила мраморную колонну за своей спиной, и он безмолвно застыл перед ней. Ее глаза, привыкнув к темноте, различали его черты.
– Гарриет, дольше так продолжаться не может! – тихим, охрипшим голосом сказал он. – Мы должны принять решение. Завтра же. Могу я пригласить вас на прогулку? Но не в парк, мы поедем в Кью. Завтра, во второй половине дня? – Судя по интонации, он как бы спрашивал ее, но все же это скорее звучало как приказ.
– Хорошо, – прошептала она. Еще несколько мгновений он не сводил с нее глаз, затем повернулся и исчез.
«Дольше так продолжаться не может! Мы должны принять решение…» Гарриет закрыла глаза и прислонилась головой к колонне. Она знала, какое это будет решение, если она согласится на его условия.
А если она поставит свои условия? Какими они будут?
Этого она не знала. Но она была очень напугана. И очень взволнованна. Завтра разрешится то, что началось шесть лет назад и длилось все эти годы. И для него это длилось столь же долго. То, что случилось тогда – или не случилось, – так же осталось в его сердце, как и в ее, хотя она не сразу это поняла. Значит, завтра все разрешится…
Однако если завтра он повторит свое предложение и она опять откажет ему, ничего не изменится, не так ли? Если она откажет. А если нет? Мысль о том, что она может согласиться, должна была бы привести ее в ужас, но не привела. Эта мысль повергла ее в смятение.
Прошло еще довольно много времени, прежде чем Гарриет вернулась в залу.
Если бы камердинер не разбудил его, когда принес в гардеробную воду для бритья, герцог Тенби мог бы поклясться, что этой ночью не сомкнул глаз. Сначала он час за часом мерил шагами библиотеку, затем поднялся в спальню и снова начал ходить из угла в угол. Потом растянулся на постели, заложив руки за голову и уставившись на узоры балдахина.
С младых лет он знал, что рано или поздно ему предстоит унаследовать титул герцога. Подростком он получил этому подтверждение. Ему было одиннадцать, когда умер его отец. Теперь между ним и герцогским титулом стояла лишь жизнь деда. Его воспитанием занимались дед и бабушка, у которых они с матерью жили после смерти отца.
Он никогда открыто не бунтовал. Он знал, чего от него ждут, и, когда придет время, готов был исполнить свой долг. Не то чтобы он стремился заполучить титул, отнюдь нет, – он любил своего деда. Но вот с исполнением своего первейшего долга молодой герцог Тенби явно медлил. Однако дед его женился, когда ему было уже тридцать четыре года, а отец в тридцать шесть лет. Ему же только тридцать два, у него еще есть время, хотя мать и бабушка постоянно высказывают беспокойство по поводу его женитьбы.
