– Ого, да ты прямо горишь! – обеспокоилась та. – Давай-ка температуру измерим... Где у тебя градусник?
– На тумбочке...
Ртутный столбик застыл на отметке ровно в тридцать девять градусов. Наташа позвонила в поликлинику и вызвала врача, потом колобком укатилась на кухню и принялась там хлопотать. В два счёта сварганив куриный супчик с вермишелью, она принесла тарелку Карине.
– Давай-ка, покушать надо. Хоть пару ложечек.
Супчик был просто загляденье: золотой, наваристый, с яркими пятнышками морковных звёздочек, но Карину подташнивало, и она не смогла осилить и половины порции. Наташа дождалась врача, а потом сбегала в аптеку за лекарствами. Карина только простонала:
– Наташ... Там у меня в сумочке... кошелёк. Деньги за лекарства. Возьми, сколько надо.
– Да ну тебя, какие деньги! – отмахнулась та.
Она запихнула Карине в рот все положенные таблетки, а потом ушла на кухню с телефоном. Карина напряжённо вслушивалась, но расслышать ничего толком не получилось. Сердце висело в груди тяжёлым, холодным мешочком с песком.
Наташа вернулась задумчиво-печальная, со вздохом села на стул.
– В общем, Виталик сказал, что Слава потеряла много крови, состояние стабильно тяжёлое. Она сейчас без сознания. Взрыв гранаты. Виталик далеко был, его не зацепило, а вот командир их погиб.
Эти новости легли на душу мертвящим грузом. «Взрыв гранаты» – обжигающее, страшное, разносящее душу и тело на куски... Карина корчилась от боли, грудь заклинивало на вдохе.
– В какой она больнице? Я хочу к ней пойти... – Голос так охрип, что еле слышался, сипел и скрипел, словно искажённый компьютерной программой.
Наташа вытаращила глаза:
– Какое «пойти»! Тебе в постели лежать надо и таблетки глотать! Ещё Славу своим гриппом заразишь... Ей и так досталось, не хватало только вирусов для полного комплекта!
Большие перепады температуры изматывали: утром – тридцать шесть и три, днём – снова выше тридцати девяти. Впрочем, скоро верхняя граница пошла на спад. Когда снова позвонил дядя Виталик, выше тридцати восьми градусник не показывал.
– В общем, даю тебе Славу. Пять минут! Ей нельзя много говорить.
Карина изо всех сил старалась не разреветься, но стоило ей услышать неузнаваемо тихий, слабый голос, как слёзы тут же хлынули в три ручья.
– Каринка... Привет, моя маленькая, солнышко моё...
Слава еле ворочала языком. Поговорить им удалось всего пару минут: дядя Виталик забрал телефон и отчитал Карину за «нюни», которыми она только разволновала Славу. Она понимала его правоту, но от этого выговора у неё подскочила температура. В груди горела невыносимая горечь. К вечеру градусник показал тридцать девять и восемь. Тело горело сухим, давящим жаром, дыхание отрывисто и поверхностно срывалось с пересохших губ. Где-то за пеленой адского огня Наташа ругала мужа по телефону:
– Ты чего на Каринку так жёстко наехал?! Её аж заколбасило! Забыл, что девчонка болеет? Ей и так хреново было, а теперь вообще расклеилась! Температура под сорок подскочила! Как бы скорую вызывать не пришлось!
Комната бормотала страшными голосами, ядовитый глаз люстры жалил и колол, а потом её потащили куда-то по длинному, нескончаемому, как кишка, коридору. Её швыряли, пинали, варили в каком-то котле. Вращали вместе с кроватью в центрифуге. Били тазиком по голове.
Утро выпустило из неё остатки кошмара, пробившись под веки серой иглой зимнего света.
– Ну и напугала ты нас! – склонилась над ней Наташа. – У тебя сорок с половиной было! Скорую пришлось вызывать... А они тебя в больницу забрали. Ну, Виталик у меня дождётся! Я ему башку откручу!
На соседних кроватях кто-то кашлял и ворочался, в руке Карины торчала приклеенная пластырем игла капельницы.
– Не надо, Наташ... Не кричи на него, ему тоже несладко. Он за Славу волновался. И командира потеряли они, не забывай. – Слабые, стянутые сухостью пальцы Карины тронули рукав белого свитера Наташи.
– И что? – не унималась та. – Ещё б чуть-чуть – и тебя могли потерять! Врачи сказали, ещё б на полградуса выше – и всё, нервные клетки в мозгу начали бы погибать! Капец какой-то вообще... Ох, едрён батон! – Наташа приложила ладонь ко лбу, измученно выдохнула. – Что-то все кругом расклеились... И ты, и Ленка, и Славка. Ещё не хватало мне свалиться с вами за компанию!
