По крайней мере, ей не надо бояться приближения солнца. В первую же ночь она соорудила из листьев навес над большей частью его тела. Хоть Николай и утверждал, что не загорится от ультрафиолета, она не хотела рисковать. Правда, солнце здесь было слабое, всегда за облаками, и не такое жаркое, как у нее дома. Но в ее мире Джейн наблюдала вампиров, выжженных на солнце до пепла. Может быть, даже одного из его друзей.
Ее желудок свело. Она не будет об этом думать.
Кроме того, полог из листьев мог бы спрятать их от врагов, скрыл бы от чужих глаз. Как же она гордилась своими усилиями, хоть они пока и не пригодились. Лейла и ее парни даже не проходили мимо.
Скорее всего, они даже не искали беглеца – принцесса ожидала, что Николай сам придет прямо в ее постель.
Постель. Именно там Джейн хотела видеть Николая. Под ним мягкий матрас, на нем – она, ее ногти впиваются в его грудь, когда она пытается сохранить равновесие. Дразнящий прилив желания прошел сквозь нее, и Джейн застонала.
Николай был рядом с ней. Он мог проснуться в любой момент и понять, чего она так жаждала. Но... может быть, фантазии о сексе помогут ей. Для его же блага. В конце концов, она повредит ему, ерзая рядом. И последней ее мыслью, прежде чем она заснула было:
Да, ради Николая все запреты рушатся, подумала она изумленно, когда ей почудился его жесткий толчок внутри нее...
Тихий стон поднял Николая, заставив его сесть.
По привычке он все вокруг осмотрел в одно мгновение. Высоко в небе светила золотая луна, звезды ярко мигали со своих мест. Призраки деревьев покачивались в теплом душном воздухе. Река шумела, набегая на галечный берег.
Николай свел брови в недоумении. Его окружал сладкий аромат страсти... исчезающий... и запах боли... усиливающийся. Что происходит?
Снова низкий женский стон, на этот раз резко оборвавшийся. Его взгляд метнулось влево и вниз. Джейн. Джейн лежала рядом с ним. И боже, она была практически голой. Ее единственная одежда – крошечный клочок ткани – белел между бедер.
Ему хотелось убрать его. Зубами.
Мгновенно его клыки удлинились. Знакомое ощущение в ее присутствии. Какое-то время он мог лишь жадно смотреть на нее. Ее груди, и маленькие розовые, словно ягодки, соски аппетитно возбуждены. Живот впалый, и видно все ребра.
Очевидно, она долго голодала.Он накормит ее, подумал он в восторге от самой этой мысли. У нее всегда будет еда. Есть она будет из его рук. И только самые лучшие кусочки. Она зажмурится в восторге от их сочности, будет смаковать каждый кусочек, радостно постанывать, когда он будет есть вместе с ней, а затем пить ее.
Кровь была для него источником жизни, но в то же время Николай нуждался и в обычной пище.
Возможно, потому что он не чистокровный вампир. Его мать была ведьмой, и...
Мать была ведьмой?
Боль прошла по нему, и он ударил кулаком о землю. Опять. На него накатило разочарование.
Затем он углядел шрамы на животе Джейн, и его мысли о хорошей еде исчезли вместе с мыслями о семье. В нем появился иной голод. Он жаждал убийства. Эти шрамы... Преисподняя... он знал, что они были у нее, но не предполагал, сколько их или как они глубоки.
От пупка вниз выглядело так, словно ее нарезали ломтями, а обратно сшивала их слепая швея. Грубые красные шрамы пересекали ее во всех направлениях, знаки боли, какой, вероятно, никто больше на этом свете не испытывал.
Как она выжила после такого?
Тот, кто ранил ее, – умрет, как и те охранники, прикоснувшиеся к ней.
Он будет ее баловать. Не только пищей с его стола, но и платьями из бархата, и постелью из лучшего гусиного пуха. Ей не придется работать. Она будет нежиться, наслаждаться, проводя целые дни обнаженной, в его спальне, и ее ночи будут покрыты потом их страсти.
Он будет пировать на ее теле, в ее венах. Попробует каждую ее частичку, все свободное время будет проводить у ее лона. Беря ее жестко и быстро, позволяя ей брать его медленно и сладостно. Возьмет ее во всех возможных положениях, а затем придумает еще несколько позиций. Его член затвердел и уже налился болью.
Ей нужен покой. Ей нужно излечиться. Глубокий вдох, глубокий выдох. Но боги, так он чувствовал еще больше ее невероятного запаха, и ему хотелось наброситься на нее, но он выпил бы при этом слишком много ее крови. Она была словно утренняя роса на лепестках розы, такая же нежная, ему следует всегда быть осторожным с ней.
