– Роджер.
– Подойди, друг.
Роджер подошел.
– А сам-то ты не видишь, кто идет?
– Вождь приказал всех окликать.
Роджер запрокинул голову.
– Ну все равно, как бы ты меня не подпустил?
– Как! Залезай да посмотри.
Роджер взобрался по подобию ступенек.
– Взгляни-ка. Ну? Что?
На самом верху под камень было втиснуто бревно, а под ним пристроено другое – рычаг. Роберт слегка нажал на рычаг, и глыба застонала. Если налечь как следует, глыба загремела бы на перешеек. Роджер отдал изобретению должное:
– Вот это Вождь, да?
Роберт качнул головой:
– Он нас охотиться поведет.
Он кивнул в сторону далеких шалашей, где взбиралась по небу белая струйка дыма. Роджер мрачно озирал остров, сидя на самом краю стены и трогая пальцем шатающийся зуб. Взгляд его приковался к вершине горы, и Роберт увел разговор от неназванной темы.
– Он Уилфреда будет бить.
– За что?
Роберт повел плечами:
– Не знаю. Он не сказал. Рассердился и приказал связать Уилфреда. И он… – Роберт нервно хихикнул, – и он долго-долго уже связанный ждет…
– И Вождь не объяснил за что?
– Я лично не слышал.
Сидя на грозной скале под палящим солнцем, Роджер принял эту новость как откровение. Он перестал возиться с зубом и замер, прикидывая возможности неограниченной власти. Потом, не говоря больше ни слова, полез вниз, к пещере и к племени.
Вождь сидел там, голый до пояса, и лицо было размалевано белым и красным. Племя полукругом лежало перед ним. Побитый и высвобожденный Уилфред шумно хлюпал на заднем плане. Роджер присел на корточки рядом с остальными.
– …завтра, – продолжал Вождь, – мы снова отправимся на охоту.
Он потыкал в дикарей – по очереди – копьем.
– Кое-кто останется тут, приводить в порядок пещеру и защищать ворота. Я возьму с собой нескольких охотников и принесу вам мяса. Стражники должны следить за тем, чтоб сюда никто не пробрался…
Кто-то из дикарей поднял руку, и Вождь обратил к нему выкрашенно-мертвенное лицо.
– Вождь, а зачем они станут к нам пробираться?
И Вождь отвечал вдумчиво и туманно:
– Они станут. Чтоб нам вредить. И потому, стражники, будьте начеку. И потом ведь…
Вождь запнулся. Поразительно розовый треугольник мелькнул, мазнул по губам и тотчас исчез.
– …и потом, зверь тоже может прийти. Помните, как он подкрался…
По полукругу прошла дрожь и утвердительный гул.
– Он пришел под чужой личиной. И может явиться опять, хоть мы оставили ему голову от нашей добычи. Так что глядите в оба. Будьте начеку.
Стенли отнял локоть от скалы и поднял вопрошающий палец.
– Что тебе?
– Но разве мы… разве…
Он съежился и потупился.
– Нет!
Дикари затихли, каждый боролся с собственной памятью.
– Нет! Как мы могли… убить… его?
Успокоенные, но и устрашенные возможностью новых ужасов, дикари загудели опять.
– Итак, от горы подальше, – строго произнес Вождь, – и оставлять ему голову, когда свинью убиваешь.
Стенли опять вздернул палец:
– Я думаю, зверь принимает личины.
– Возможно, – сказал Вождь. Тут открывался уже путь к богословским прениям. – В общем, с ним надо поосторожней. Мало ли что он еще выкинет.
Племя призадумалось и содрогнулось, как от порыва ветра. Довольный произведенным эффектом, Вождь рывком встал.
– Но завтра – охотиться, и, когда у нас будет мясо, закатим пир.
Билл поднял руку:
– Вождь!
– Да?
– Чем мы огонь для костра добудем?
Краску, хлынувшую Вождю в лицо, скрыла белая и красная глина. Снова племя выплеснуло гул голосов в растерянную тишину. И тогда Вождь поднял руку:
– Огонь мы возьмем у тех. Слушайте все. Завтра мы идем на охоту. У нас будет мясо. А сегодня я и двое охотников… Кто со мной?
Руки подняли Морис и Роджер.
– Морис…
– Слушаю, Вождь?
– Где у них костер?
– На старом месте, у скалы.
Вождь кивнул.
– Остальным – ложиться спать, как только сядет солнце. А нам втроем, Морису, мне и Роджеру, придется поработать. Выходим перед самым закатом…
Морис поднял руку:
– А вдруг мы встретим…
Взмахом руки Вождь отмел это возраженье:
– Мы пойдем вдоль берега по песку. Так что если он явится, мы опять… опять станцуем наш танец.
– Это втроем-то?
Снова поднялся и замер гул.
Хрюша отдал очки Ральфу, и теперь он ждал, когда ему вернут зрение. Дрова были сырые; они уже в третий раз пытались их зажечь. Ральф встал и буркнул себе под нос:
