- Черт возьми! Раньше боялся, что москали растворят все украинское в своем общем котле, а теперь с легким сердцем, не моргнув ни единым глазом, бросает все эти самобытные ценности к грязным ногам оккупантов! Уму непостижимо! - Мендл швырнул газету на пол и обхватил руками голову.
Вечер только наступил, когда Мендл, подавленный физической усталостью и всем тем, что он успел за день узнать о родном Ружине, уснул глубоким сном, который в причудливом виде вернул его к прошлому, к школьным временам.
Выпускной вечер в разгаре. Торжественная часть, напутствия. Потом поет школьный хор под аккомпанемент гитар, мандолин, балалаек. Вслед за этим в центре зала - бурный краковяк вихрем закружил выпускников вместе с учителями. Впервые они наравне со взрослыми. В полумраке, в углу сцены Борис Грыбинский читает свои стихи Ульяне. Она сегодня в эффектном темно-лиловом платье, счастливая улыбка озаряет ее лицо.
Павло Чумак сидит один на стуле у дверей и смотрит на всех со звериной ненавистью и завистью. Подошел к нему Борис с молотком в руках и говорит:
- Ты в Бога веришь?
- Нет, не верю, - отвечает ему Павло, вращая пьяными, налитыми кровью глазами.
- Тогда докажи! Вот тебе молоток и гвоздь. В классе, где темно, на стене икона. Забей гвоздь в икону!
- И забью! - вскочил Павел, схватил молоток, гвоздь и удалился в темный класс.
Павло долго не возвращается.
Вечер закончился. С громким смехом высыпали все в школьный сад, потом на улицу, которая тянется вдоль реки. А из окон темного класса, где висела икона, раздается страшный вопль, но никто не обращает на него внимания.
Обнявшись за плечи, в несколько рядов, вчерашние школьники направляются по улице к центру. Громко звучат песни и шутки. А за рекой, в лесу, на самой большой возвышенности, грянул, как всегда бывало в праздники, яркий, красочный фейерверк. Ракеты взметнулись к небу и озарили в темноте верхушки деревьев. Спокойная водная гладь спящей реки вспыхнула отражением красочной гирлянды всех цветов радуги. А они продолжают свое радостное шествие по ночному Ружину. Впереди светлый, яркий путь.
Наконец, вышли на плотину. Все громче звенят в воздухе их юные, звонкие голоса. А над речкой опять раздается страшный крик Чумака:
- Я вас всех перестреляю, раздавлю, уничтожу!
Но они по-прежнему этого не слышат.
Остановились на середине моста и продолжают любоваться красочным фейерверком. Шумит водопад плотины. А за ней река теряется в прибрежных лугах. С каждым разом, когда в небе вспыхивают ракеты, свет от них падает на длинные белые полотнища, сотканные из конопли и расстеленные на огородах.
Внезапно огни погасли. Но выстрелы в лесу не прекращаются, а, наоборот, все больше и больше усиливаются и превращаются в артиллерийскую канонаду. Раскаты ее эхом охватили весь лесной простор.
- Вот теперь, наконец, наступит настоящий порядок, - говорит Борис.
- Ты ведь раньше говорил - нашу душу никто не поймет, никто не оценит, и мы должны все сами... Какой еще новый порядок? - с удивлением спрашивает Мендл.
- Настоящий, европейский. Сами мы ничего не сможем.
- Порядок на потоках крови и слез?
- А что было раньше? Леня, а Ленька, спроси у него, где наши батьки, и расскажи ему о горе наших с тобой матерей.
- Зачем же одно горе заменять другим?!
Рванул сильный ветер, закружился в огромном вихре, поднял вверх длиннющие белые полотна, и полетели они к плотине, изгибаясь словно змеи. Ветер бушует. Белые полотна закрутили ребят у мельницы и уволокли их вовнутрь к вращающимся жерновам. В это время из верхнего окна мельницы раздается чей-то знакомый, громовой бас.
- Ребята, милые, родные мои, стойте, поберегитесь! Спасайтесь, иначе погибнете!
- Здоровеньки булы! - загудел густой бас, который разбуженный Мендель тут же узнал. Это был Нечепорук Иван Петрович - бывший заведующий ружинской сберкассой, где работала до прихода немцев Голда. Время было уже за полночь. Комендантский час в гетто давно наступил.
У всех удивленные лица, а Иван Петрович молча вытаскивает из кармана бутылку самогона и круг домашней колбасы. Сел за стол и пригласил остальных.