Клэр закусила губу.
– У вас есть какие-то сомнения по этому поводу? – спокойно спросил Лаклан.
– Дело в том, что законы, касающиеся опеки над ребенком, призваны защищать его, а не приносить ему вред, что случается гораздо чаще. Нередко по этому поводу разыгрываются целые баталии, и в результате ребенок становится заложником родительских отношений. А этого не должно быть. И хотя меня это в общем-то не касается, я всегда считаю себя морально обязанной настаивать на том, чтобы в вопросах опеки над ребенком обе стороны вели себя по возможности максимально достойно и решали все возникающие проблемы исключительно между собой.
– Я именно так и собираюсь себя вести, – сухо отозвался он.
– Тогда, если вы действительно уверены в этом, Лаклан, давайте попробуем приступить к разделу имущества.
Клэр сказала это быстро, чуть ли не беспечно, но сама внимательно наблюдала за ним. Потому что она по собственному опыту знала, что, хотя в наши дни причиной для развода служит обычно разрушение брака, процесс раздела имущества может оказаться неимоверно болезненным и сложным.
В течение следующего получаса она была вынуждена признать, что ее клиент не только обладает острым умом, но и прекрасно управляется с целой империей Хьюиттов. А еще Клэр думала о том, что экс-миссис Хьюитт будет очень и очень хорошо обеспечена.
– Так, – сказала Клэр Монтроуз, когда они наконец подсчитали имущество супругов Хьюитт, – содержание, которое вы назначаете вашей жене, кажется мне достаточно щедрым, так что у нас вряд ли возникнут проблемы по этому поводу. Наверное, она не станет что-нибудь оспаривать.
– Она будет оспаривать цену каждого предмета вплоть до шкафов и стульев и, разумеется, внесет несколько интересных и чрезвычайно заманчивых предложений. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы не позволить ей добиться своего.
– Понятно.
Клэр взглянула на него и содрогнулась: что-то неуловимо холодное и жесткое было в его словах. Но он больше ничего не сказал о своей жене, и они договорились о следующей встрече.
Из своего окна на первом этаже она смотрела, как медленно отъезжает его темно-бордовая машина, и про себя не могла не удивляться этому разводу: что сделала Серина Хьюитт такого, чтобы вызвать неудовольствие своего красивого, умного мужа.
«Конечно, все это может иметь и другой исход», – размышляла она, отходя от окна, однако ей это показалось весьма маловероятным. И за следующие двенадцать месяцев не произошло ничего, что могло бы изменить ее мнение.
Как и предупреждал Лаклан, Серина боролась как тигрица, оспаривая абсолютно все – начиная от акций компании и заканчивая двумя ирландскими волкодавами, которых она купила, когда они были щенятами. Клэр Монтроуз приходилось буквально на каждом шагу воевать с ней.
Любопытно, что спорить не пришлось лишь по вопросам опеки над ребенком. Серина сразу и безоговорочно признала право Лаклана на общение с сыном и даже не стала предлагать условия.
Наконец, все необходимые формальности были соблюдены, раздел имущества произведен, бумаги подписаны. Развод получил юридическую силу. В тот же день Лаклан Хьюитт сказал Клэр:
– Молодец, Худышка. Я могу пригласить вас на обед?
Ее брови невольно поползли вверх, потому что – если не считать того, что почти с самого начала он называл ее Худышкой, – их отношения были строго деловыми.
Глядя на ее поднятые брови, он слегка усмехнулся.
– Я – свободный теперь человек, мисс Монтроуз, если совесть вас беспокоит или если вы волнуетесь по поводу моей. К тому же, мне кажется, вы заслуживаете самого лучшего обеда и самого лучшего шампанского, какие только есть на свете. Вы выиграли серьезную битву. Почему бы нам не отметить это?
Ее губы задрожали от еле сдерживаемого смеха:
– Знаете, были минуты, когда мне хотелось, чтобы вы отдали ей хотя бы этих проклятых собак!
Он мягко засмеялся.
– Пэдди и Флинн, размером с маленького пони каждый. Интересно, как она собиралась держать их в своей квартире в Сиднее? Просто не могу себе это представить.
– В таком случае я принимаю ваше предложение, господин Хьюитт, – сказала Клэр после минутного размышления.
