Ха-ха! Таскать не лень, а выбросить — даже шевельнутся неохота! Хотя конечно, просто так метнуть в придорохсный сугроб клинок не получится. Непременно кто-нибудь увидит, заинтересуется, да и откопает, после чего вопросов ко мне возникнет немерено и все будут неприятными. А в гостинице тоже не оставишь — персонал шибко услухсливый. Догонят и с поклонами вернут, а там и вопросы — чё такое и, тить, откуда бла-а-ародная железяка?
Однако получается, мои мысли о своевременном даре богов мохою смело отнести к паническим? Или нападение на обоз — это такая мелочь, что работа для клинков появится позже? Значит вся гадость еще впереди?
Из-за деревьев вслед за орками вышли десять воинов (именно воинов — не разбойников, не наемников). Все в цветах.
Сорокарской пехоты. Красный плащ из под кольчуги проглядывает красный кафтан, а понохси не скрывают красные широкие штаны и такого же цвета сапоги. Кр-р-раса-а-авцы!
Какая-то несуразица царапнула мозги. Но сходу понять в чем дело мне не удалось. А орки меходу тем продол холи упражняться в красочном описании пыток, которые меня нетерпеливо ждут после того, как их группа по-быстрому разберется с одним пустяковым делом.
— А если я отвечу на ваш вопрос? — мне было действительно интересно, насколько им вахою узнать про своего компаньона.
— Теперь без надобности, — равнодушно ответил один из орков. — Наш… молодой шаман должен был придти сюда вместе с нами. Теперь поздно. А тебе больше нечего нам предложить, чтобы немного продлить свою хсалкую жизнь. Двое, — орк повернулся к сорокарцам и ткнул пальцем, — ты и ты. Связать его и к дереву. Завершим дело, прихватим пацана с собой.
Двое поморщились на столь пренебрежительное обращение, но послушно вышли вперед и стали неторопливо приблихсаться ко мне, на ходу доставая из заплечных мешков веревки. Идут ме-е-е-едленно. Вразвалочку. Кривя бороды в гнусных ухмылках.
Кстати, как-то неестественно бороды кривятся. Будто приклеенные. Издали, наверняка, никаких вопросов, а вот вблизи, да еще в ситуации, когда внимание обострено до предела… Или мне просто мерещится?
Однако об этом подумаю потом. Если не лень будет. Сейчас есть вопросы повахснее. Надо решить, что делать? Бехсать?
Или убивать?
Если сорокарские бугаи с норсгоунскими бородами думают — раз они в снегоступах, а я нет, то мне и убехсать по заснеженному лесу не удастся? Х-ха! И еще раз — Х-ХА! Я ж когда пугаюсь, могу, как лось, просеку пробить и снехшые барханы почище турбобульдозера разметать. Стрелу обгоню, оперение повыдергиваю и на наконечник плюну! Так что, удрать за широкие спины охраны успею. Это как раз не проблема. Но вот эти два оркских облома… Достали. Реально достали. Боюсь, не отвяхсутся и будут снова и снова цепляться, лезть в драку, подговаривать др уж ков-бандитов.
Да и странная группа, якобы сорокарцев, с, якобы норстоунскими, бородами попахивает нехорошей интригой. Охрана у обоза крепкая. Десяток воинов, пусть вместе с парочкой орков, погоды никак не сделают. Потреплют разве что. Но тогда в чем смысл нападения? Не шобла же молокососов, ошалевших от собственной силушки молодецкой собралась на подвиги.
Короче говоря, проблему надо решать радикально. Есть правда, один нюанс. Их в сумме двенадцать (не нюансов, а врагов) — я один. Они в снегоступах — я нет. Они в броне — я в тулупчике. Они наверняка с защитными амулетами, а мне магию, как в том злосчастном столичном переулке, применять нельзя, чтобы продавить амулеты, да посрубать буйные головушки лезвиями ветра, не получится, ибо след и след вполне себе недвусмысленный. Расследовать нападение всяко будут и свидетели, хоть один, да найдется, возчики видели, куда я побежал, даже кричали что-то в спел и если вдруг именно там полыхнет… Короче, описать мою личность смогут многие, а уж сопоставить с искомым магом из академии.
— дело, честно говоря, плевое. Тогда могу начать поиски «опасного преступника» могут и на территории дружественного государства, да как бы и не без помощи аборигенов.
На самом деле, рассказывать о том, что подумалось тогда, долго и, подозреваю, до зевоты нудно. На самом деле все в голове промелькнуло, яко… паки… иже… О! Молнии подобно. Мысль — она (итить ее!) нематериальна. На нее ни гравитация, ни сопротивление среды не действует. Разве что, прямые извилины в мозгу здорово тормозят. Но этот парадокс однако следует оставить философам.
