— Что вы здесь делаете?
— Я… э… — Слова замерли у меня на устах, как будто я впервые в жизни пытался обольстить женщину. — Я пришел повидать вас.
— Вы должны уйти… немедленно… дуэнья Люпэ…
Нотки тревоги за меня, которые прозвучали в ее голосе, придали мне решимости.
— Ваша дуэнья спит.
— Что вы с ней сделали?
— Ничего опасного… просто немного снотворного, чтобы мы могли…
— Если вы пришли убеждать меня отдать сердце маркизу, то зря теряете время.
— Я пришел не от имени маркиза… а от своего собственного.
Она опустила глаза.
— И что же заставило вас явиться в столь поздний час, дон Хуан?
— Из чувства верности маркизу я пытался избегать вас и подавить в себе свои чувства… Но это выше моих сил… Я принес вам подарок, — сказал я и полез за пазуху.
Она в смятении закрыла лицо ладонями и отвернулась. Я бережно протянул ей маленькую белую голубку.
— О, какая милая птица! — На ее лице появилась нежная улыбка.
— Она… не такая, как мои остальные голуби. Она особенная. Я никогда не пользовался ею раньше…
Донья Анна улыбнулась. Несмотря на то что я без конца запинался, она прекрасно поняла, что я имел в виду.
— Заходите быстрее… пока вас не увидели.
Эти слова она произнесла довольно громко и при этом наклонилась с балкона и огляделась по сторонам. На самом деле донья Анна вовсе не была похожа на человека, который чего-то опасается. В какой-то момент я даже заподозрил, что она пытается кого-то предупредить о моем присутствии. И если я хочу выйти отсюда свободным человеком, то должен поторопиться и поскорее получить свой поцелуй.
Она повела меня в свою комнату, где стоял небольшой диван с красными и желтыми бархатными подушками, а на стене висело зеркало в деревянной раме. Дверь красного дерева, вероятно, вела в ее спальню. Мне показалось, что наступил подходящий момент для поцелуя, однако внимание доньи Анны занимала голубка. Девушка посадила птицу в небольшую клетку, а потом подвела меня к другой клетке, побольше, в которой неподвижно сидел ее сокол с надетым на глаза колпачком.
— Феликс готов мириться с жизнью в неволе только до тех пор, пока его глаза прикрыты и он ничего не может видеть, — сказала она.
— Но его хозяйке вовсе не обязательно делать то же самое, — сказал я.
— Я не намерена жить в клетке с нелюбимым мужем. Можете не сомневаться в этом, дон Хуан.
Ее губы притягивали меня, как луна притягивает морские полны во время прилива. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но в это самое мгновение ее ладонь обожгла мою щеку и немедленно привела меня в чувство. Она действительно умела постоять за себя.
— А кроме того, я не намерена жить во лжи и изменять мужу с другим человеком. Единственным мужчиной, который поцелует меня в губы, будет тот, которого я выберу себе в мужья.
Она надела перчатку, вынула сокола из клетки и направилась в сторону балкона. Я следовал за нею. Проходя мимо письменного стола, я заметил раскрытую тетрадь и страницы, исписанные ее почерком.
— Это ваш дневник?
Она быстро захлопнула тетрадь свободной рукой.
— Это очень грустная история…
— Со счастливым концом?
— Пока еще не знаю, — проговорила она, пристально глядя мне в глаза.
Она открыла балконную дверь, и мы вышли в ночь.
— Вы отправитесь со мной в путешествие по небесам с вершины Хиральды?
— Я не могу… — вздохнула она, но я почувствовал, что ее сердце желает именно этого.
— Вы боитесь испить лунного света?
Я посмотрел на нее и на серп луны, напоминающий песочные часы, из которых вытек почти весь золотой песок.
— Страх для меня теперь слишком большая роскошь. У меня осталось только отчаяние.
— Тогда пойдемте со мной прочь из вашей клетки, чтобы насладиться ночью свободы.
— Нас могут… увидеть…
Похоже, эти слова имели для нее глубокий скрытый смысл.
Девушка огляделась по сторонам, сняла колпачок с глаз сокола и, вздохнув полной грудью, сказала:
— Я согласна.
Феникс, хлопая крыльями, скрылся в ночном небе. Снова надев маску, я спустился вниз, встал на седло Бониты и помог спуститься донье Анне. Она скинула с руки перчатку и устроилась в седле. Выросшая на ранчо, она двигалась ловко и уверенно. Особенно меня поразило то, что она предпочла сесть по-мужски, верхом, сжимая ногами бока лошади. Ее длинное платье свисало по обе стороны седла. Ощутив прямо перед собою ее тело, я не сразу сумел выровнять свое дыхание.
