То, что она умела делать при помощи своего языка, пальцев и святая святых женского тела, побуждало мужчин вновь и вновь возвращаться в эту комнату. Однако падать к ее ногам их побуждало нечто иное. Альма обладала редким даром понимать мужское сердце, его тщеславие и его страхи, неуемную жажду власти и бесконечную слабость.
— Можешь не называть мне их имена. Просто перечисли самые яркие события. — Она предприняла последнюю попытку вызвать меня на откровенность.
Я осторожно провел мочалкой по ее груди и сказал:
— Что тебе за нужда в моих похождениях, если у тебя предостаточно своих!
— Я по-прежнему жажду новых знаний, дон Хуан. Чему ты научишь меня на этот раз?
— Ты была моей лучшей ученицей, — сказал я, лаская ее подбородок кончиками пальцев.
Она прижалась щекой к моей ладони. Я поднялся с табурета и, словно собираясь творить молитву, опустился на колени подле нее. Моя рука скользнула вниз по ее шее, и полная грудь легла в мою ладонь, как в чашу. Альма прерывисто вздохнула. Я медленно сжал ее сосок указательным и средним пальцем, и она застонала от удовольствия.
Потом она внезапно прижала мою руку к своей груди и спросила:
— А как же твое правило?
— Я решил на одну ночь сделать исключение.
— Ты… уверен, что это правильно?
— Если кто-то и неуверен, так это ты. Может быть, я неправильно истолковал твое приглашение?
— Нет… нет. — Мне показалось, что она пытается убедить не столько меня, сколько саму себя.
— Тебя беспокоит гонорар?
— Никакие деньги не могут сравниться с бесценными знаниями, которые ты мне подарил. Я просто никогда не думала…
Ее дыхание прервалось, когда моя рука нырнула в теплую воду и коснулась ее живота. Мои пальцы играли с ее нежной раковиной, словно пытаясь отыскать спрятанную внутри жемчужину. Она откинула голову и сжала зубы, пытаясь сдержать стон, рвущийся из груди.
Потом она порывисто поднялась из ванны, как Афродита из пены морской. Восхитительные изгибы ее тела сводили с ума. Она набросила на плечи халат, и тонкая шелковая ткань тотчас прилипла к влажному телу, подчеркивая его соблазнительные формы.
— …В Кармоне я видела его, — сказала она наконец.
— В самом деле? — с интересом спросил я, только теперь начиная понимать причину ее неуверенности.
Она отвернулась к зеркалу на туалетном столике и стала медленно расчесывать волосы.
— Томас по-прежнему… хотя мы не виделись два с половиной года… хочет жениться на мне. Он продолжает считать меня своей суженой. — Она засмеялась, но в голосе явно звучали нотки растерянности.
— А ему известно о твоей… жизни… здесь, в Севилье?
— Я рассказала ему все, полагая, что это отвратит его от меня. Однако он утверждает, будто ему нет дела до того, сколько у меня было мужчин, если… Если он станет последним.
— Это — настоящая любовь.
— Что дон Хуан может знать о любви?
— Ничего, — согласился я, и вновь мои мысли устремились к той женщине, которая и была настоящей причиной моего сегодняшнего визита к Альме.
— …Но не могу же я покинуть Севилью, — Альма между тем продолжала спорить сама с собой, — …покинуть Севилью и все ее удовольствия только ради того, чтобы сделаться женой сына торговца из Кармоны.
В эту минуту наше внимание привлекли странные звуки, доносящиеся из раскрытого окна. По улице маршировали верные солдаты инквизиции. Наших ушей коснулась страстная речь инквизитора, который призывал, друзей и родственников доносить друг на друга, распознавая в своих ближних всякого рода еретиков — иудеев, мусульман, лютеран, а также колдунов, богохульников и всех, кто читает запрещенные книги. Альма захлопнула окна и балконную дверь, после чего опустила тяжелые шторы. Я понимал, что она пытается отогнать от себя воспоминания, но мрачный голос инквизитора словно просачивался сквозь стены, и она застыла возле окна, сжимая в кулаке ткань портьеры.
Инквизитор начал зачитывать очередной указ, согласно которому любая внебрачная связь объявлялась смертным грехом и влекла за собой избиение розгами, огромный штраф и иные суровые меры пресечения. Нетрудно было догадаться, что именно подразумевалось под этим последним, самым суровым, наказанием. Кроме того, было очевидно, что инквизитор вовсе не случайно зачитал этот указ прямо под окнами знаменитой куртизанки. Наверняка ему было известно, что его любимый блудник находится где-то поблизости.
