– Я подумала, они тебе понравятся, – улыбнулась мать.
– Это волшебство? – Элис протянула руку и дотронулась до лепестка.
– Самое лучшее волшебство, – кивнула мать. – Магия цветов.
Элис наклонилась, чтобы быть как можно ближе.
– Что это за цветы, мама?
– Штормовые лилии. Такие же, как в ту ночь, когда ты родилась. Они цветут только после сильного ливня.
Элис присела на корточки и принялась внимательно их рассматривать. Их лепестки полностью раскрылись, выставляя открытые середины.
– Они не могут жить без дождя? – спросила Элис.
Мать некоторое время вглядывалась в нее, прежде чем кивнуть.
– Когда я была в грузовике твоего отца в ночь твоего рождения, дикие лилии росли вдоль дороги. Я помню, как они цвели посреди бури.
Агнес отвела взгляд, но Элис заметила, что в глазах у нее стояли слезы.
– Элис, – начала мать, – есть причина, по которой я посадила здесь штормовые лилии.
Элис кивнула.
– Штормовые лилии означают ожидание – ожидание хороших времен, которые приходят на смену тяготам.
Мать положила руку на живот. Элис снова кивнула, все еще не понимая.
– У меня будет еще один ребенок. У тебя будет братик или сестренка, чтобы играть и присматривать за ней или за ним.
Мать сорвала одну штормовую лилию и вставила ее в косу Элис. Девочка посмотрела на сердцевину цветка, открытую и уязвимую.
– Разве это не хорошая новость? – мягко спросила мать.
Элис видела отражения штормовых лилий в ее глазах.
– Элис?
Она уткнулась лицом в шею матери и зажмурилась, вдыхая запах ее кожи, стараясь не заплакать. Мысль о том, что в мире есть волшебство, заставляющее появляться цветы и младенцев, лишь наполнила Элис страхом: еще больше драгоценных вещей, которым папа мог навредить.
* * *
Ночью погода переменилась, и вновь разразилась буря. Элис и Тоби проснулись на следующее утро от проливного дождя, который всхлипывал за окнами и барабанил во входную дверь. Элис побрела на кухню, зевая и мечтая о блинчиках. Она старалась не считать, сколько часов оставалось до приезда отца. В кухне было темно. Элис в замешательстве нащупала выключатель. Она щелкнула им. Кухня была пустой и холодной. Она побежала в комнату родителей и подождала, пока глаза не привыкли к темноте. Поняв, что мамы там нет, Элис выскочила на улицу и принялась звать ее. Она промокла насквозь за секунды. Тоби лаял. Через пелену дождя Элис увидела, как мамино хлопковое платье мелькнуло и скрылось во дворе перед домом. Она направлялась к морю.
Когда Элис добежала до океана, одежда матери уже лежала на песке. Хотя дождь не утих и видимость была плохой, Элис разглядела Агнес в воде. Она отплыла так далеко, что превратилась в бледную точку среди волн. Она то погружалась, то показывалась на поверхности и гребла руками, пробивая себе путь через воду так, словно сражалась в битве не на жизнь, а на смерть. Прошло много времени, прежде чем она выплыла на отмель и яростно закричала на море, выплюнувшее ее на берег.
Элис собрала мамину одежду и накинула себе на плечи, словно шкуры, продолжая звать ее, пока не осипла. Казалось, что Агнес не слышит. Она стояла на песке, обнаженная, изможденная и запыхавшаяся. Вид ее наготы заставил Элис замолчать. Капли дождя падали на них с высоты. Тоби голосил, бегая туда и обратно. Элис не могла отвести взгляда от тела матери. Ее беременный живот был больше, чем Элис предполагала. Его обрамляли синяки; они цвели вдоль ключицы, вниз по предплечьям, на ребрах, на бедрах и с внутренней стороны ляжек, похожие на морские лишайники, покрывающие скалы. Все это время, пока Элис думала, что бурь больше не было, она жестоко ошибалась.
– Мама… – Элис начала плакать.
Она старалась вытереть слезы и дождь с лица. Бесполезно. Ее зубы стучали от страха и напряжения.
– Я беспокоилась, что ты не вернешься назад.
Мать Элис, казалось, смотрела сквозь нее. Ее глаза были большими и темными. Ресницы слиплись в комочки. Она стояла так, глядя перед собой, долгое время. Наконец она моргнула и заговорила:
– Я знаю, что ты беспокоилась. Прости.
Она осторожно сняла вещи с плеч Элис и надела их на мокрую кожу.
– Ладно, зайчонок, – сказала она, – пойдем домой.
