Денис Фонвизин в тот раз не оказался в числе представленных при дворе, но великолепно описал свои впечатления от другой поездки учеников вместе с Мелиссино в Петербург: «Чрез несколько дней директор представил нас куратору. Сей добродетельный муж, которого заслуг Россия позабыть не должна, принял нас весьма милостиво и, взяв меня за руку, подвел к человеку, которого вид обратил на себя почтительное мое внимание. То был бессмертный Ломоносов! После обеда в тот же день были мы во дворце на куртаге; но государыня не выходила. Признаюсь искренно, что я удивлен был великолепием двора нашей императрицы. Везде сияющее золото, собрание людей в голубых и красных лентах, множество дам прекрасных, наконец, огромная музыка, все сие поражало зрение и слух мой, и дворец казался мне жилищем существа выше смертного». Можно представить, какие чувства охватили Потемкина при виде великолепия двора Елизаветы Петровны, важных сановников и нарядных дам. Он жадно прислушивался к разговорам вельмож о политике, недавнем взятии прусского города Мемеля (его ключи и знамена привез майор Романиус 6 июля), положении российской армии, сношениях с другими государствами; юноша с нескрываемым любопытством разглядывал иностранных дипломатов, важных чиновников, бросал смущенные взгляды на молоденьких фрейлин. Возможно, именно здесь, на придворном куртаге, впервые встретились взглядом прилежный ученик Григорий Александрович Потемкин и супруга наследника престола, цесаревна Екатерина Алексеевна, урожденная Софья Фредерика Августа принцесса Анхальт-Цербстская. Меж ними в тот раз не пробежало искры чувства: он был увлечен учебой, она — придворными интригами; история их любви еще впереди. Но не заметить прекрасную принцессу Григорий не мог. Много лет спустя Екатерина вспоминала балы при дворе Елизаветы Петровны и не без удовольствия писала, что «ухищерения кокетства были тогда очень велики при дворе», и она всегда умела выделиться нарядом среди придворных дам. На один из маскарадов Екатерина Алексеевна придумала надеть гродетуровый белый корсаж, выгодно подчеркивающий ее тонкую талию, и такую же юбку на очень маленьких фижмах. «Я велела убрать волосы спереди как можно лучше, — возвращалась в давние времена императрица в своих “Записках”, — а назади сделать локоны из волос, которые были у меня очень длинные, очень густые и очень красивые; я велела их завязать белой лентой сзади в виде лисьего хвоста и приколола к ним одну только розу с бутонами и листьями… другую я приколола к корсажу; я надела на шею брыжжи из того же газу…» Едва принцесса появилась на балу, все взоры обратились к ней, вельможи зачарованно провожали ее стройную фигуру взглядами, дамы с завистью разглядывали наряд, а императрица Елизавета Петровна, имевшая хороший вкус, при виде Екатерины воскликнула: «Боже мой, какая простота! Как! Даже ни одной мушки?»
После столь запоминающейся для Потемкина поездки в Московский университет из Петербурга пришло извещение о награждении воспитанников чинами, в том числе и Григория, в «гвардию капралами для лутчего ободрения и поощрения учащемуся юношеству в науках». Однако дальнейшие события трудно объяснимы: в 1760 г. по решению университетской конференции Потемкин был исключен из гимназии «за леность и нехождение в классы», о чем было публично пропечатано в 34-м номере «Московских ведомостей». Следует отметить, что подобная формулировка отчисления мало свидетельствует об истинных способностях учащегося, вместе с Григорием Потемкиным был исключен и Николай Новиков, ставший спустя годы известным просветителем, писателем и издателем книг в университетской типографии. Некоторые биографы объясняли такое решение университетского начальства тем, что Потемкин вместо участия в регулярных занятиях увлекся самостоятельными работами, чтением книг и другими интересами; другие замечали, что он много времени проводил в беседах с духовенством Заиконоспасского и Греческого монастырей о религиозных предметах. Кто знает, о чем думал Григорий в те дни, но в мыслях он не раз возвращался к приему при дворе императрицы; он грезил о карьере, он жаждал славы, и, возможно, в один прекрасный день Потемкин наконец понял, что слишком долгой будет дорога с университетской скамьи к подножию престола. Чтобы сделать карьеру, добиться власти и славы, чтобы служить Отечеству и быть ему нужным, в те времена следовало искать другой, более верный путь. Так или иначе, но на всю оставшуюся жизнь Потемкин сохранил теплые воспоминания об альма-матер, назначил для преумножения университетского капитала ежегодные доходы с одного из своих имений, дружил и оказывал покровительство бывшим соученикам и преподавателям, привлекал выпускников и студентов к различным работам. Со временем он стал почетным членом Вольного российского собрания и всегда посещал его торжественные заседания, бывая в Москве. Потемкин, как никто другой, понимал необходимость получения образования для будущих государственных служащих и прилагал в дальнейшем все усилия для того, чтобы на службу Отечеству приходили знающие и подготовленные люди. Спустя много лет, будучи уже на вершине славы, Потемкин встретился с профессором Барсовым, чью речь он так внимательно слушал при открытии университета. «Помните ли, — сказал всесильный вельможа бывшему своему наставнику, — как вы меня выключали из университета?» «Ваша светлость тогда этого заслуживали», — ответил Барсов. Потемкин посетил Московский университет 23 сентября 1775 г. В это время он был в зените фавора у императрицы. Профессора и студенты преподнесли ему специально напечатанные в университетской типографии стихи на греческом, латыни, немецком, французском и итальянском языках. Посвящение гласило:
