Хорошо. He придется обыскивать ее.
— Я ничего не крала у тебя, — резко бросила девушка.
— Хорошо.
Не то, чтобы он поверил ей. Он взял в каждую руку по пистолету, потом проверил магазины. Заряжены. Ему стоит быть более осторожным теперь, когда с ним живет Даника. Нельзя держать оружие заряженным. Воин нахмурился еще сильнее, заложив сзади за пояс оружие, и повернулся к ней.
Она опасливо наблюдала за ним, побледнев как первый выпавший снег. Боль в груди вернулась, и он прикусил щеку. Богов надо наказать за то, что одарили одну женщиной такой красотой.
— Собрался куда-то? — поинтересовалась она.
— Может быть.
Его взгляд скользнул по стенам. Двух кинжалов не хватало, хотя она и постаралась прикрыть следы своего воровства, поменяв углы наклона соседнего вооружения.
Он не винил ее, не собирался отбирать их у нее. Он был изумительно… возбужден мыслью, что эта женщина вооружена. Идиот. Она наверняка хотела, чтоб его кровь залила весь пол, собираясь в лужицы между камнями.
Дрожь охватила воина от подобной идеи. Ей придется ранить его, чтобы пролить кровь, и лишь боги ведают, какое это будет наслаждение. Желай она твоей смерти — она бы отрубила тебе голову прошлой ночью.
— Почему ты не убежала от меня, пока имела такую возможность? — спросил он.
Она хлопнула себя по лбу и упала назад на подушки.
— Даже не знаю. Такая вот я дура!
— Почему не причинила мне вреда?
— Опять же, не знаю. Понятно? Ты мой заклятый враг. Я должна была бы быть способна перерезать тебе глотку, без проблем. Я же тренировалась, знаешь ли?
Он моргнул.
— Перерезать мне глотку?
— Да. Я брала уроки. И не только самообороны. Я училась, как победить врага и беспрепятственно уйти после этого, — она смахнула пушинку с ноги. — Я больше никогда не буду беспомощной.
Я помог разрушить ее невинность, и мне даже не пришлось коснуться ее. Позор.
Рейес прислонился плечом к дверному проему гардероба.
— Не стоит так огорчаться. Возможно, ты просто не смогла заставить себя причинить вред беспомощному человеку. Это делает тебе честь.
— Да, но ведь ты не человек.
Нет, не человек. Он — демон, и напоминание причиняло боль. Достаточно сильную, чтобы следующие слова слетели с его языка.
— Я в сознании. Пробуй теперь.
— Пошел ты, — рявкнула она.
— Пробуй.
— Катись в ад к чертям.
— Пробуй, Даника. Докажи себе, что можешь меня победить.
Она выстрелила в него взглядом, как двумя лучами лазера, что прорезали кожу и кости.
— Чтобы дать тебе шанс причинить мне вред? Нет, уж спасибо.
— Я не двинусь с места. Даю слово.
Он цокнула языком.
— Ты хочешь, чтоб я причинила тебе боль?
Она не могла поверить этому, но он понял, что подталкивал ее именно к этому. Он хотел, что она спрыгнула с кровати и напала на него. Хотел, чтобы ее ногти глубоко впились в его кожу, зубы погрузились в шею. Он жаждал боли. От нее. И только от нее. Он жаждал наслаждения, и только так он мог его получить. Несмотря на то, что отлично знал о том, что ее невинность в прошлом. Разве будет вред от того, что они зайдут немного дальше?
— Если не собираешься нападать на меня, тогда поцелуй, — произнес он. Воин дрожал, не в силах более отрицать свою потребность в ней. Раз он не может получить желаемой боли, то возьмет нечто иное. Ее вкус. Он сомневался, что это удовлетворит его, но решил не переживать по этому поводу.
Она всхлипнула, и он не понял от ужаса или же … от предвкушения. Потом заметил, как напряглись соски девушки, и уже знал наверняка. Предвкушение.
В груди появилось давящее ощущение, словно ее сжимали стальные тиски.
— Поцелуй меня, — сказал он, таким низким, спокойным и нуждающимся тоном, что сам едва смог расслышать себя.
— Пошел к черту, — повторила она, уставясь на его губы. Однако на этот раз в ее голосе не было тепла. Лишь грубая страсть.
— Если ты не придешь ко мне, тогда возможно мне стоит подойти к тебе.
Она не возразила. На коже девушки высупили пупырышки, дыхание стало поверхностным, а пульс на изящной шее пустился в бешеный пляс. И все же глубоко в душе он подозревал, что если поцелует ее, то она возненавидит его. Еще сильнее, чем сейчас. Она не хочет испытывать к нему желание, будет стыдиться того, что ее влечет к ее тюремщику, одному из тех, кто в ответе за теперешние бедствия ее семьи.
