Когда-то он мечтал о путешествиях, о познании этого нового мира, от которого прятался сотни лет, но он был привязан к Будапешту проклятием Мэддокса. Сейчас же ему было певать на окружающий его мир. Он просто хотел добраться до Даники.
Хотя они изо всех сил старались оставаться в тени, смертные заметили их. Некоторые отпрыгивали с их пути, некоторые таращились во все глаза. Большинство улыбалось, казалось, восхищаясь ими. Не типичная реакция; даже жители Будапешта вели себя скорее почтительно, чем дружелюбно. Голливуд, как сказал Сабин. Рейес понял, что люди решили, что участвуют в съемках фильма.
Пару раз Парис останавливался, чтоб сорвать поцелуй с губ податливых женщин. Он, так же как и Рейес, не мог устоять пред своим демоном, потому когда демон Разврата желал развлечься, Парису приходилось находить для этого время. В противном случае он ужасно слабел. Но впервые за все проведенные ими вместе тысячи лет Парис, казалось, не наслаждался поцелуями.
Рейес не замедлял шаг, не ждал друга и не спрашивал, что случилось. Он весь дрожал от нетерпения, что нарастало с каждым новым шагом. Анья завернула за угол, ее светлые длинные волосы напоминали маяк в темноте ночи. Она провела их вдоль грязного переулка, где запах мочи пропитал воздух.
Заворачивая за следующий угол, девушка подбадривающе улыбнулась им через плечо.
— Мы почти пришли.
Рейес вытащил кинжал и пистолет. Они были так знакомы ему, почти часть его, практически являлись естественным продолжением его рук.
Еще совсем немного и ты увидишь ее. Скоро, очень скоро, начнется схватка.
Он никого не оставит в живых.
Рейс чувствовал, как струится адреналин в жилах его друзей. Война была их частью, жила в каждой клетке их тел. В конце концов, они были для этого и созданы.
Олимпийцы, их творцы, знали с какой легкостью можно победить любого небожителя, ведь сами они воевали и пленили Титанов. Пытаясь защититься от подобной участи, Олимпийцы воспользовались кровью бога войны, чтоб породить бессмертных воинов и создать для себя армию защитников.
После трагедии со смертью Пандоры и пропажей ларца демоны были заключении внутри ответственных за это воинов, и боги изгнали их на землю. Были созданы новые воины. «Хотя они мало помогли Олимпийцам в конечном итоге», — подумал Рейес, довольно улыбаясь.
— Еще совсем чуть-чуть… — взволнованно выдохнула Анья. Лучшей замены Мэддоксу не стоило искать. Анья обожала насилие.
Большой мусорный бак горел впереди, искрилось золотое пламя, и вздымался дым. Четверо мужчин стояли вокруг него, один держал ложку, расплавляя небольшой, твердый кусочек в пенящуюся жидкость. Другой рукой он шприцом набирал эту жидкость. Остальные ждали своей очереди.
Наркотики. Как же Рейес мечтал, чтоб они действовали на него. Но он перепробовал их все, от курева до таблеток и уколов. Ничто не могло затмить его нужду боли.
Анья внезапно остановилась в конце переулка. Там показался выходящий из тени Люциен. Они с Аньей поцеловались, и его рука автоматически обвилась вокруг талии богини.
Рейес отвел взгляд, поскольку в данный момент не мог вынести вида их любви. Кого он пытался обмануть? Он не мог вынести этого и в любой другой момент.
Переулок разделялся на три: налево, направо и прямо. Пять зданий взирали на него в свете половинчатой луны. Ему не надо было спрашивать, где держат Данику. Внезапно он смог различить ее аромат грозы. Он смог прочувствовать ее страх до мозга костей, словно тот исходил от красного кирпичного магазинчика перед ним.
Оружейный магазин. Какое совпадение. И ирония. Со всеми их разговорами о мире Ловцы должны были выбрать здание церкви.
— Наверху есть частные комнаты. Она в одной из них, — мрачным тоном сообщил Люциен. — Люди были странно молчаливы, будто бы знали, что я там.
Ком встал в горле Рейеса.
— Она…жива?
Слова с трудом слетали с языка.
— Да.
Он сглотнул. Нечто в поведении Люциена не давало ему покоя.
— Но?
— Она по-прежнему спит.
Его пальцы сжали оружие.
— Сколько сейчас Ловцов в здании?
— Двенадцать. Некоторые недавно ушли.
— Их главарь?
— Один из тех, кто ушел.
Мерзавец. Однако Рейес найдет его. Вскоре. Когда Даника будет в безопасности, гневу его не будет преград.
