— Забудь, — добродушно ответила она. — Что будешь делать? Продолжишь службу?
— Постараюсь выбить новый контракт. Не выйдет, придётся идти в полицию. Похоже, кроме как служить, больше я ничего не умею.
Подруга кивнула то ли с пониманием, то ли с сочувствием.
— Хотел спросить. Ты так хорошо здесь ориентируешься, знаешь, где стоит ведро и хранится посуда. Была, когда нашли отца?
— Ну, не просто была, — протянула Катя. — Когда увезли тело, убиралась. Складывала бутылки в пакеты, отмывала кровь прямо у того места, где ты сидишь. Со стола вот тоже.
— Извини…
— Да нет, ты должен был узнать. Только нам тогда показалось, что тебе всё равно. Похоже, мы не ошибались.
— Тогда — да. — Олег упёрся локтём в столешницу и уставился на соседнюю стену. — А как вы узнали?
— Влад, — пояснила Катя. — Когда соседи позвонили в органы, знакомый оттуда дал ему наводку. Кажется, Влад пытался присмотреть за твоим отцом, узнать, как ты. А вы друг о друге ничего не хотели слышать.
— Какое благородство, — усмехнулся Самойлов. — Сергеев тоже тут был?
— Кирилл Александрович? Был, и не раз. Почему-то они с Владом вцепились в это дело, каждый со своей стороны, но в итоге пришло заключение, и смерть объявили несчастным случаем.
— Бухой споткнулся и ударился затылком. Я не удивился, когда прочёл повестку.
— Ты его презираешь, — бросила Екатерина. — Даже память о нём.
— А он заслужил иного?
Оба застыли в неловком молчании.
— Почему Сергеев цепляется к Владу? Откуда эта связь с Ивановым?
— Успел узнать? Суд над Ивановым — это ведь самое громкое дело в городе за двадцать лет. А посадил его Сергеев. Его подозрения ничем не подкреплены, но он упорно копает под Грызлова.
— А это правда? — прямо спросил Самойлов.
Катя потянулась к шоколадке, но вдруг передумала и убрала руку.
— Если отвечу, изменишь мнение о Владе?
— Уже изменил, — ответил он.
— Расскажи.
— Не думаю, что тебе стоит это слышать.
— Олег, думаешь, я знаю меньше тебя? — с иронией спросила девушка. — Меня только одно беспокоило: что ты сам до всего дойдёшь. Что увидишь, какими мы стали, но поймёшь неправильно. Или правильно, но критично.
Сержант выдохнул и отодвинул кружку с остывающим чаем.
— Влад рэкетир. Крышует нелегалов и собирает дань. А кто не платит, потом сильно жалеет.
Катя отвела взгляд. Разговор у старых друзей выходил тяжёлым.
— Тогда это не самое серьёзное, в чём он может быть замешан, — ответила она. — Приходили разные люди, и он с ними работал. Подозрения у меня были, хотя деталей мне никогда не раскрывали.
— Он не вовлекал тебя?
— Нет. Думаю, по-своему оберегал от этой грязи. Хотя однажды попросил кое-что сделать. Да, как раз год назад. Влад хотел проверить какие-то финансовые операции. Они никогда не проходили через фирму, но я посчитала и нашла недостачу.
— Много?
— Десять миллионов, — со скрытой гордостью ответила Катя. — Каждые полгода.
Олег не разделил её радости — отвлёкся на чай, пытаясь замаскировать противоречивые мысли.
— Осуждаешь, — констатировала проницательная девушка. — Ты сам знаешь, какой у нас город. Мало работы, сплошное неравенство. Ты выходил вечером в кварталы на окраине? Увидишь всю прелесть простой жизни. Влад смог организовать фирму, занять нишу в адвокатуре и бизнесе. Не всем это дано.
— Но не ценой сделки с совестью.
— А что на Кавказе? — срубила с плеча Екатерина.
Самойлов помрачнел и заключил спустя секунду:
— Ты права, ничем не лучше нас. Много насилия, ещё больше воровства. Но есть кое-что, в чём они сильнее. У них за всё надо платить. Без сроков давности и судебных прений. Есть инцидент и есть виновный в нём. Когда его найдут, презумпция не сработает. Они называют это «канлыят». Кровная месть.
— Это не выход: примерять их обычаи на нашу действительность. Твой отец так делал, а сейчас пытаешься ты. Интересно, почему я пришла? Хотела убедиться, что в попытках убежать от него ты в итоге не становишься таким же.
— Я не он, — жёстко отрезал Олег.
— Знаю, — примирительно ответила девушка, — и очень этому рада.
В густом затишье квартиры залился мелодией мобильный Кати. Она торопливо достала его из сумки и провела пальцем по сенсору.
