Из своей сумочки Электра достала маленький полуавтоматический пистолет. Эшбрук слышал, что человек пошел в спальню. Наверное, он надеялся найти их там.
Дверь открылась, и появился мужчина в белом костюме, с короткоствольным револьвером в правой руке. Эшбрук не мог рассмотреть его лица, да на это и не было времени. Держа пистолет на уровне глаз, Эшбрук два раза выстрелил.
Человек тоже успел выстрелить, пуля срикошетила от паркета, потом «гость» упал навзничь в открытую дверь.
Электра Димитропулос была уже возле двери, обеими руками держа пистолет.
Автоматная очередь прошила стену, отбросив Электру от двери. Правая грудь и живот сразу окрасились кровью. Эшбрук бросился на пол, и пули засвистели у него над головой. Он перекатился, успев подумать, что, наверное, потянул сухожилие и два раза выстрелил в фигуру, которая появилась в дверях.
Даже падая, человек нажимал на спуск, пули ударялись в стены, отрывая от них щепки.
Том Эшбрук достал еще одну обойму и перезарядил пистолет. В комнату больше никто не вошел.
Эшбрук встал на колени, а потом, превозмогая боль в правой лодыжке, поднялся на ноги. Пустую обойму он засунул в карман халата. Обоймы сейчас были, как стакан воды в пустыне.
Эшбрук похромал через комнату, направляясь к Электре. Она наверняка умерла. По пути осмотрел тело на пороге. Труп. Тот, кто стрелял из пистолета, тоже был мертв. Он взял пистолет.
Дождь все еще шел.
Эшбрук вернулся к Электре. Ему тяжело было опуститься возле нее на колени, но он сделал это. Держа пистолет в правой руке, он поднял голову Электры.
— Глупо, — улыбнулась Электра. — Насмотрелась кино. В кино не стреляют сквозь стены.
— Ты права, Электра.
— Поцелуй меня, Том.
— Хорошо.
Эшбрук наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. Потом она умерла.
Эшбрук осторожно опустил ее хорошенькую головку на пол.
С большим трудом, превозмогая усиливающуюся боль в ноге, Эшбрук встал. Он посмотрел на труп в спальне. Конечно, ни у автоматчика, ни у того, кто лежал в расползавшейся луже крови, не было никаких документов, можно было даже не искать. Но оба они были, без сомнения, американцы.
Ставки росли.
Эшбрук пошел в ванную переодеваться.
— Я до сих пор точно не знаю, как он это сделал, но, наверное, он нанес на спички фотоэмульсионный слой, а потом спроецировал текст, как при фотопечати. Хотя я читал об этом только в шпионских романах. Я уверен, что мистер Серилья оставил нам что-то у себя в доме, в тайнике, который обозначен на чертеже.
Лефлер и Блюменталь вошли в палатку и остановились около входа. Стил знаком показал, чтобы они заходили.
— Я надеюсь это найти.
— Как? — спросила Рози.
— Со стороны матери у меня есть двоюродная сестра. Ее дочь работает в Белом Доме.
Холден сидел молча, только слушая и наблюдая.
— Но что мы можем сделать? — настаивала Рози.
— Я еще не знаю. Но она работает в обслуге. А слуга — это все равно, что невидимка. Может быть…
— Когда мы узнаем точно, босс? — спросил Раннингдир, отрываясь от работы.
— Я не знаю, — признался Стил, — мы могли бы попробовать проникнуть в дом к мистеру Серилье. Он опечатан. Не хотелось бы срывать печать, но если нет другого выхода…
Наконец заговорил Дэвид Холден.
— Если мы не найдем ничего против Маковски, то у нас будет очень большая проблема. Ячейки «Патриотов» постоянно теряют людей по всей стране, как нам передают по сети. Даже связь через курьеров уже ненадежна, потому что мы теряем людей, и их некем заменить. Сейчас мы — единственная ячейка, которая хоть как-то может противостоять ФОСА.
Самый молодой из пяти бывших агентов ФБР, которых привел с собой Лютер Стил, сказал:
— Люди доверяют вам, профессор Холден.
— Людей слишком мало, Рэнди. Я не хочу сказать, что мы сдаемся, но, похоже, это чувствуют все в лагере. Одно подразделение «Патриотов» не может бороться и с ФОСА, и с президентскими «Ударными отрядами».
— ФОСА успокоился, — возразил Раннингдир. — Интересно, почему?
— Я специально изучал контртерроризм, — сказал Стил, — и в данных обстоятельствах ФОСА на короткое время должен прекратить насилие, в котором он обвиняет «Патриотов».
