— Попали в самую точку, — перебил его бородатый, — репортаж об открытии выставки роз в Геделлэ так и так придется отодвинуть на следующую неделю. Поехали дальше, но прежде одно пожелание, постарайтесь придерживаться реальной действительности.
— Действительность наша далеко не идеальна. Почему это так? На мой взгляд, вовсе не потому, что мы, люди, смертны, с этим бы еще и можно как-то примириться, но что гораздо труднее вынести, так это так называемый демографический взрыв. Я хочу сказать, что нас, людей, такая прорва, и именно это обстоятельство делает наше и без того краткое существование почти невыносимым. Скажу больше: беда не только в том, что нас, людей, слишком много и, следовательно, мы страдаем от скученности и тесноты, но, ко всему прочему, мы сами ухитряемся превратить собственную жизнь в какой-то кошмар. Мы до такой степени мешаем, досаждаем друг другу, мучаем друг друга, как будто задались целью приумножить свои страдания во сто крат.
— Простите, вы это где-нибудь вычитали? — перебил его репортер.
— Да что вы! Сам, своим умом додумался.
— Трудно поверить! Хотя сейчас, после ваших слов, мне кажется, до всего этого я и сам мог бы дойти.
— Да тут любой дойдет, стоит ему только вроде меня изо дня в день поездить в битком набитом трамвае да пожить в однокомнатной квартире того типового проекта, когда ты чихнешь, а сосед тебе доброго здоровья желает… В учреждении нас куда больше изматывают всякие дрязги, чем сама работа, потому что и там, как и повсюду, нас, людей, больше, чем нужно… Взять, к примеру, хотя бы меня. По моим подсчетам, я вот уже три недели ни на минуту не оставался наедине с самим собой. А знаете ли вы, когда я в последний раз видел живую белку? Восемь лет назад, в пятницу, утром, помню час — без четверти десять. И у меня есть все основания предположить, что мои сограждане и наши уважаемые кинозрители находятся не в лучшем положении.
— Вы глубоко правы! — воскликнул репортер. — А как по-вашему, нельзя ли тут чем-то помочь? Может, стоит обратить внимание правительства?
— Напрасный труд, — сказал Мечери. — Дело в том, что министров сейчас тоже слишком много и каждый занят своим делом.
— Так не лучше ли обратиться в какую-нибудь авторитетную международную организацию?
— Боже упаси, — возразил Мечери. — Как известно, не только людей, но и стран теперь стало в избытке, и они предпочитают конфликтовать между собой, вместо того, чтобы жить в мире. Нет, человеческую жизнь можно изменить только радикальными средствами.
— Как вы полагаете, что это за средства, уважаемый товарищ Мечери?
— Трудно сказать так, сразу, я мог бы разве что внести скромное предложение, но, конечно, если мое время не истекло.
— Проблема настолько важна, что тут никакого времени не жалко. В крайнем случае, можно будет немного сократить передачу о финальной встрече на кубок Дэвиса. Итак, какими средствами, по-вашему, можно изменить людей?
— По моему скромному разумению, следует менять не самих людей, а устоявшиеся представления о людях. Почему мы непременно должны исходить из суждения, будто бы все люди эгоистичны, лживы, равнодушны?
— Да потому, что двадцатый век провозглашен всеми философами как период отчуждения.
— Глубочайшее заблуждение! — воскликнул Мечери. — Напротив, наша эпоха — эпоха взаимного доверия, а никак не равнодушия.
— Смелое утверждение, товарищ Мечери! И вы, что же, можете доказать свою правоту?
— Конечно, могу.
— Вам потребуется много времени?
— Нисколько не потребуется, потому что за меня говорят сами факты, а факты эти известны и нашим уважаемым кинозрителям. В нашей повседневной жизни люди верят друг другу, как некогда верили, скажем, в божественное провидение. Больной доверяет своему врачу, отправитель письма — почтальону, любитель сосисок полагается на добросовестность работников мясной промышленности, пассажир метро, ступая на эскалатор, слепо верит технику-строителю. Или вот вам наглядный пример! Видите, перед нами мелькнул автобус, десятки пассажиров этого автобуса вверили свои жизни одному человеку — шоферу. Ну, а тот, кто летит в Прагу или, скажем, в космос? Ведь такой человек восходит на доподлинную пирамиду доверия, именно доверия, а уж никак не равнодушия!
