Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма - страница 32

Башилов-Юркевич (Поморцев) связывает появление в пропаганде НСТПР тезисов НТС напрямую с Хомутовым, который «сумел войти в доверие к Каминскому и уговорил его создать без согласия Гитлера русскую национал-социалистическую партию». Каминский «одобрил план Хомутова», а последний «разработал проект партийной программы (на самом деле это было полное повторение партийной программы НТС)». После этого Каминский пригласил на банкет «работников немецкого связного штаба» и вручил им манифест НСТПР — полную копию программы НТС. «Так была провозглашена, без согласия Гитлера, Национал-социалистическая трудовая партия России»[172].

На самом деле немцы были давно отлично осведомлены о партийной активности Каминского, на что выше мы уже неоднократно указывали. Если говорить о периоде конца 1943 г. — первой половины 1944 г., то, по утверждению А. Даллина, в отношении НСТПР «высшее военное командование (ОКХ) избрало “позицию страуса”, пообещав, что “через несколько месяцев” из министерства Розенберга поступит соответствующая директива. Последнее, в свою очередь, сделало вывод, что нет никакого смысла запрещать партию, даже если ее существование противоречило партийным принципам: политический вакуум, который образовался бы в результате ее запрета, утверждали в министерстве, будет способствовать интересам коммунистов». Однако возникли возражения со стороны непосредственного начальника Каминского (как командира штурмовой бригады СС «РОНА»), высшего фюрера СС и полиции Центральной России Курта фон Готтберга. «Любые попытки заручиться согласием фон Готтберга для разработки совместной директивы означали задержку на неопределенный срок»[173]. Так или иначе в середине лета 1944 г. немецкие военные наблюдатели называли НСТПР «самым сильным образованием среди антибольшевистских организаций в центральной и северной части Восточного фронта»[174].

Стоит заметить, что с начала 1944 г. в пропаганде НСТПР периодически стали появляться весьма крамольные с точки зрения оккупантов мотивы. Разумеется, партийные идеологи неизменно продолжали подчеркивать стратегическую важность союза с Германией: «С открытой душой идет на этот союз русский народ. В этом союзе, на основе которого развивается Русское освободительное движение, он видит залог победы над иудо-большевизмом — врагом всех народов мира и в первую очередь русского народа». Вместе с тем, заявлялось о том, что «некоторые из нас, очевидно, не вполне правильно понимают этот союз»: «Мы не наемники, не кондотьеры, не беспринципные люди. Мы русские националисты, мы борцы за свою идею. Эта идея — свободная национальная Россия». В той же передовице между прочим указывалось: «О многом сейчас не время говорить»[175]. 1 марта состоялся первый выпуск курсантов партийной школы НСТПР. Это мероприятие посетили Каминский и Бакшанский, причем начальник политуправления РОНА сказал буквально следующее: «Наши чаяния выражаются следующими словами: “Мы — русские не хотим ни “своего” большевизма, ни чужого господства»[176].

Последнюю фразу — правда, несколько искажая обстоятельства ее появления — приводит в своих воспоминаниях Башилов-Юркевич. Вообще же, для этого бывшего начальника отдела пропаганды НСТПР (как и для многих других солидаристов и каминцев) характерна довольно специфическая избирательность и забывчивость. О «Голосе народа» он пишет, к примеру: «Это была удивительная газета, не похожая… ни на одну из газет, издававшихся на оккупированной территории немцами… В газете национал-социалистической партии России ни звука не говорилось об идеологии национал-социализма и ни разу не упоминалось имя Гитлера»[177]. Башилов лжет: статьи о гитлеровской Германии, речи фюрера и прочие нацистские пропагандистские материалы занимали в «Голосе народа» отнюдь не меньшую площадь, чем сообщения о деятельности НСТПР[178].

Следует признать не вполне верным утверждение исследователя В. Христофорова о том, что «попытки создать партийные организации за пределами территории, контролируемой бригадой РОНА, успехов практически не имели» (аргументация исследователя в пользу этого вывода довольно наивна: якобы «к тому времени фамилия “Каминский” и слово “палач” стали синонимами, и даже непримиримые враги советской власти постарались дистанцироваться от столь одиозной фигуры»)