Я уже стояла на коленях, тихо погибая бесславной кончиной и пытаясь вцепиться рукой в подлокотник трона.
— Но… — с ужасом произнес отец любителя спать с дохлятинкой, пытаясь спорить.
— Готовь Империю, чтобы она склонила голову перед Андресом Дохлой Какашкой! Начинай репетировать уже сейчас, Трупный Одуванчик! — спокойно произнес Метатрон. — Что смотрите Болотный Стручок, Сморчок Драконьей Задницы…
Отцы занервничали, поглядывая друг на друга.
— А давайте мы вам заплатим, — взмолился отец Кристиана, протягивая мешок с золотом. — Я хочу, чтобы у моего сына была солидная кличка! Грозное прозвище! Чтобы враги трепетали, только услышав его имя! Например Кристиан Кровавый … Эм… Мне нужно посовещаться с женой…
— Мой сын, Дэлион, заслуживает самого жуткого прозвища! — прорычал рогатый и жуткий демон. — Чтобы Империи падали ниц, когда он входил в них!
— Я тебя внимательно слушаю, Рыжая Рогатка! Твои предложения, — хрипло произнес Метатрон, положив голову на руку. — Валяй! Я искренне рад, что вы отложили все дела и кирпичи для укрепления обороны.
— Мы, от лица всех родителей, — произнес оборотень, сверкнув волчьими глазами, а родительский комитет за его спиной солидарно закивал. — Готовы скинуться, чтобы у наших детей были приличные прозвища!
— В пропасть скинуться. Я покажу в какую! — прохрипел Метатрон, а я замерла в предвкушении. — Ладно, тащите золото. Сыновья расплачиваются за ошибки отцов. Отцы — за ошибки сыновей.
В зале витал отчетливый запах чего-то подгоревшего. Я принюхалась, понимая, что сначала у меня пригорела каша, а потом попа!
— Ужас и страх всех земель! — наперебой предлагали отцы, выбирая «солидные» прозвища для будущих правителей. — Куда! Я себе «Страх» присмотрел!
Я осторожно продвигалась к выходу. А то начнется! Сжег три Империи — герой! Сожгла одну кашу — дура косорукая!
На этот раз дорогу я нашла быстро, чувствуя, как усиливается запах горелого. Я распахнула дверь на кухню, а меня смело теплой и липкой волной перловки, размазывая по полу. Перловка была повсюду, она текла по коридору, заглядывая в двери. Вскочив на ноги, я бросилась вниз по ступеням, увязая в каше почти по пояс.
Посреди кухни радостно плясал чан, фонтанируя кашей. Струя доставала до потолка, каша стекала с краев.
— А! Э! — металась я, скользя на перловке, а на меня сверху упал огромный комочек, обосновавшись веселой шапочкой. — Что делать?! Что делать?! Эта… Как его остановить?
Я представляла, как грустно отчитываюсь родителям, что их дети захлебнулись перловкой! И пусть только попробуют сказать, что их тут не кормят!
— Прекрати! — орала я, подплывая к котлу. — Перестань! Хватит! Не надо! Достаточно! Не вари!
Внезапно котелок остановился, а я выдохнула, пытаясь доползти до него и заглянуть внутрь, чтобы убедиться, что запасов перловки хватит на год!
Я высморкалась перловкой, прокашлялась перловкой, и даже прослезилась перловкой, трясущимися руками доставая тарелки. На первой уже застыл плевок моего кулинарного восторга. Я расставляла их на полке, слыша, как страшный голос вежливо сообщает, что пора ужинать!
С остервенением я ляпала разварившуюся перловку на каждую тарелку, а потом ставила их на поднос. Добро побеждает зло путем насилия. Изнасилованное зло всегда берет реванш.
Я несла поднос, оставляя за собой следы. Руки дрожали, тарелки прыгали, ноги скользили. Зато добрые стрелочки, словно нарисованные кровью, указывали нужное направление. Если бы я знала, что придется идти так долго, то взяла бы тарелку для себя. На завтрак, на обед и на ужин!
За огромным черным столом сидели темные властелины, нетерпеливо требуя законный ужин.
Я проходила и ставила перед каждым тарелочку. «Это что за!» — орали они, тыкая вилками кашу. Что-то мне подсказывало, что сначала будет «в меню», а потом «в меня».
— Я это есть не буду! — возмущались они, глядя с омерзением на серые комки. — Это — пища, недостойная темного властелина!
Я смотрела на них, даже не зная, что ответить. С подноса капало. Они никогда не жили на зарплату воспитательницы. Была бы ведьмой — прокляла.
— Неужели? — послышался спокойный голос, а я обернулась. За спиной назревал бунт, а передо мной стоял тот самый красавец в роскошной одежде. — Это же Зверски Отнятая Перловка на слезах народа. Ее отняли у народа вместе с последними припасами. О, как народ плакал, рыдал, умолял оставить хоть пару зернышек. Но нет…
