Пособие для внезапно умерших - страница 9

И, так и не дождавшись, когда я сама уйду, Вадим меня бросил. Напоследок, видимо, для того, чтобы справиться с чувством вины, он прошелся по всем болевым точкам, и, когда я лежала втоптанная в грязь и со вспоротым животом у него под сапогом, он, приподняв мою голову и глядя мне в глаза, спросил: «Ну что, принесли тебе твои деньги счастье?»

Я чувствовала себя собакой, по которой проехал самосвал. Я подползла было к его крыльцу, чтобы лизнуть руку напоследок, но передо мной захлопнули дверь. И я осталась один на один с серым небом, под которое уже четыре месяца не заглядывало солнце. Зимний авитаминоз усугублялся многочасовыми пробками, и все вместе рождало безысходность. Непонятно было даже не то, как работать, а как просто пережить март. А может быть, все дело было в том, что я по гороскопу – Овен. И март – последний месяц перед днем рождения – месяц тайных врагов. Все не ладилось, рассыпались намеченные планы, разочарование окутывало будущее плотным коконом, не оставляя места для надежды. А еще мне почти каждую ночь снова начал сниться мой старый кошмар.

И тогда я, не в силах больше сопротивляться, опять позвонила Тому человеку.

Восемнадцать лет назад, в первый день путча, я стояла в очереди в кассах «Аэрофлота». Накануне я прилетела в Москву на побывку с маленького острова, где мы тогда жили с моим бывшим мужем. И тут вдруг танки на улицах, жуткие рожи в телевизоре. И стало яснее ясного, что, как говаривала Раневская, надо уебывать как можно скорее.

Я стояла в очереди в кассах «Аэрофлота», тех, что между Октябрьской и Добрынинской, а по Садовому кольцу лязгали гусеницы. Все в очереди это слышали и хотели, так же как и я, поменять свои билеты на вчера, ну уж в крайнем случае на сегодня. А завтра может быть уже поздно. И поэтому атмосфера в очереди – раскаленная до предела. Мне невольно вспомнился последний пароход, на котором из Крыма после проигранной Гражданской войны отбывали в эмиграцию проигравшие. А также то, что было с теми, кто не успел.

Но в этот раз мне повезло. Я успела, мне хватило места на последнем пароходе, потому что… Потому что в гудящей толпе вдруг появился высокий стройный мужчина, чем-то разительно отличавшийся от окружающих. На нем был черный френч и черные брюки странного нездешнего покроя. Я оценила это одеяние как дорогущий дизайнерский костюм. Он был спокоен, он не находился, как мы все, в состоянии озверения. Я поймала на себе его взгляд, он посмотрел мне прямо в глаза и слегка кивнул головой, приглашая к окошку кассы. Я решила, что это один из тех, кто занимает очередь и потом ею торгует.

Мне удалось незаметно проскользнуть к окошку – я ожидала диких криков, что меня здесь не стояло, – но, к моему удивлению, пространство в радиусе метра от меня вдруг опустело. Усталая кассирша подняла глаза и приветливо улыбнулась. Это вообще было за гранью. Я поменяла билеты на ближайший рейс и вышла на свежий воздух. Мой благодетель подошел ко мне на улице.

– Как вам это удалось? – спросила я его. – Сколько я вам должна?

– Ничего, – ответил он. – Выпьете со мной кофе?

У него была странная улыбка, правая бровь слегка подергивалась. На вид около сорока – сорока пяти, кого-то он мне напоминал. Кого-то очень хорошо знакомого. Но я не могла вспомнить кого.

Мой рейс улетал ночью, и у меня был еще вагон времени. Мы сели в его машину, доехали до кафе – странно, что оно работало в этот день. Странно, что меня это не насторожило.

– Мы встречались с вами? Мы знакомы? – Мне очень хотелось выяснить, кто это, где и когда мы пересекались, хотя еще полчаса назад я и не подозревала о его существовании.

– Да, встречались, но очень давно, – он улыбнулся мне ласково, – однако я вас сразу узнал.

– А я не могу вспомнить. Ну не томите, когда, где… Как вас занесло в эти кассы, вы тоже уезжаете?

– Нет, я остаюсь. – Он не ответил на мои вопросы, но это не вызвало у меня никакого раздражения. Мы разговаривали уже около часа, когда вдруг Алекс, так назвался мой новый знакомый, вытащил бумажник и достал оттуда очень старое черно-белое фото. Это был портрет женщины, с прической, какие носили в тридцатых – сороковых, с тонкими и правильными чертами лица.