Кроме использованных билетов в лондонский театр «Амбассадор», с которых, собственно, все и началось, маломальский интерес представляли ресторанные счета, которые Маквей обнаружил в осборновской записной книжке. Ресторанных счетов было два: один – от тридцатого сентября, второй – от первого октября. Первый – женевский, второй – лондонский. Осборн платил за двоих. Больше ничего выяснить не удалось. Лишь то, что объект поужинал вдвоем с кем-то сначала в Женеве, потом в Лондоне. Подумаешь – то же самое ежедневно делают сотни тысяч. Французской полиции Осборн сказал, что в лондонском отеле останавливался один. Про ужин они его, очевидно, не спрашивали, да, собственно, с какой стати? Ведь даже сейчас у Маквея нет сколько-нибудь серьезных оснований подозревать Осборна в причастности к убийствам с обезглавливанием.
Видя расстроенное лицо американца, Лебрюн улыбнулся.
– Друг мой, не забывайте, что вы находитесь в Париже.
– Что вы этим хотите сказать?
– Всего лишь то, что десятилетний участник телевикторины… – тут Лебрюн выдержал эффектную паузу, – вряд ли ответил бы, кто является любовницей премьер-министра.
У Маквея отвисла челюсть.
– Шутите?!
– Какие уж тут шутки. – Лебрюн зажег новую сигарету.
– А Осборну это известно?
Лебрюн пожал плечами.
Маквей насупился.
– То есть вы хотите сказать, что мне к этой девице соваться нельзя. Я правильно понял?
– Правильно, – слегка улыбнулся Лебрюн.
Он считал, что ветерану сыска – даже американцу – не подобает так уж удивляться обычным человеческим слабостям вроде любовной интрижки. Маквей должен понимать, какими сложными и деликатными бывают подобные дела.
Детектив встал.
– Что ж, тогда прощайте. Заеду в отель, и назад, в Лондон. Если у вас появятся еще какие-нибудь подозреваемые, проверьте их для начала сами, о'кей?
– Я ведь и собирался поступить именно так, – усмехнулся Лебрюн. – Это вы настояли на том, чтобы прилететь в Париж.
– Ладно. В следующий раз не забудьте отговорить меня от этого. – Маквей направился к двери.
– Постойте-ка, – сказал Лебрюн, гася сигарету. – Я полдня пытался до вас дозвониться.
Маквей молчал. Его методы расследования никого не касаются, даже если они не всегда законны. Маквей не привык посвящать в тонкости своей методики коллег – будь они французскими полицейскими, сотрудниками Интерпола, служащими Скотленд-Ярда или лос-анджелесской полиции.
– А жаль, что не удалось до вас дозвониться, – сказал Лебрюн.
– В чем дело? – буркнул Маквей, подозревая, что у француза есть для него что-то важное.
Лебрюн достал из ящика стола папку.
– Мы тут расследуем одно дельце… – Он протянул папку Маквею. – Помощь опытного профессионала не помешала бы.
Маквей подозрительно посмотрел на него, потом открыл папку. Там были фотографии мужчины, зверски убитого в какой-то квартире. Крупным планом – колени убитого. Чашечки раздроблены выстрелами из огнестрельного оружия.
– Стреляли из американского кольта тридцать восьмого калибра с глушителем. Пистолет лежал рядом с трупом. Никаких отпечатков, серийный номер сточен, – невозмутимым тоном сказал Лебрюн.
Маквей посмотрел на следующие две фотографии. На первой было раздутое до неестественных размеров лицо. Выкатившиеся глаза, в которых застыл ужас. Вокруг шеи обмотан провод. На следующей фотографии – область паха. Половые органы начисто отстрелены.
– Господи Иисусе, – пробормотал Маквей.
– Стреляли из того же оружия, – пояснил Лебрюн.
Маквей поднял глаза.
– Парню пытались развязать язык.
– Если б на его месте бы я, то сообщил бы им все на свете, – заметил инспектор. – Лишь бы поскорее прикончили.
– Зачем вы это мне показываете?
Маквей знал, что парижская уголовная полиция – одна из лучших в мире. Вряд ли она нуждается в советах чужака.
Лебрюн улыбнулся.
– Просто не хочу, чтобы вы уезжали в Лондон. Побудьте здесь еще.
– Не пойму, к чему вы клоните. – Маквей снова взглянул на фотографии.
– Этого человека зовут Жан Пакар. Он работал частным детективом в парижском отделении агентства «Колб Интернэшнл». Во вторник доктор Осборн нанял Жана Пакара, чтобы выследить одного человека.
– Осборн?
Лебрюн зажег еще одну сигарету и кивнул.
