– Доктор, когда вы впервые увидели долговязого?
– У реки.
– А раньше?
– Никогда.
– Вспомните, утром того же дня, за день до того?..
– Нет.
– Он стрелял в вас, потому что вы были с Мерримэном и он не хотел оставлять в живых свидетеля? Так по-вашему?
– А как еще это можно объяснить?
– Ну, во-первых, его целью могли быть вы, а не Мерримэн.
– Почему? Откуда он меня знает? И даже если так, зачем тогда было убивать всю семью Мерримэна?
Осборн прав. Видимо, никто не подозревал, что Мерримэн жив, пока Класс не наткнулся на отпечатки его пальцев. И Мерримэна тут же заставили замолчать, как предположил Лебрюн, потому что, получив отпечатки пальцев, полиция быстро добралась бы до него. В силах Класса было задержать идентификацию отпечатков, но скрыть их существование он не мог – о них знали многие в Интерполе. Итак, Мерримэна следовало уничтожить раньше, чем полицейские возьмут его и заставят говорить. Но поскольку он уже лет двадцать пять как «завязал», значит, он мог рассказать только о том времени, когда он, предположительно, работал на Эрвина Шолла. Потому Мерримэна и ликвидировали вместе со всеми его близкими – на тот случай, если бы они знали о его прошлом. Чтобы исключить самое возможность утечки информации о связи Мерримэна и Шолла. И следовательно, долговязый понятия не имел, кто такой Осборн, и тем более – что он сын одной из жертв Мерримэна, и…
– Проклятье! – выдохнул Маквей. Как он раньше не догадался? Дело вовсе не в Мерримэне и не в Осборне, а в той четверке, которую ликвидировал Мерримэн тридцать лет назад по приказу Шолла!
Маквей возбужденно вскочил на ноги.
– Осборн, чем занимался ваш отец?
– То есть кто он был по профессии?
– Ну да.
– Он придумывал разные вещи, – улыбнулся Осборн.
– Черт возьми, что вы имеете в виду?
– Ну, что-то в области сложных технологий. Он изобретал какие-то устройства и строил модели. Главным образом – медицинские инструменты.
– Вы не помните названия компании, в которой он работал?
– Кажется, «Микротэб». Да, я точно помню, потому что на похороны отца они прислали венок со своей карточкой, но никто из сотрудников не пришел, – с деланно безразличным видом проговорил Осборн.
Маквей понимал, что бередит его старую рану и что картина похорон отца стоит у Осборна перед глазами, как будто это случилось вчера.
– Где находилась компания «Микротэб»? В Бостоне?
– Нет, в Уолтхэме, в пригороде.
Маквей схватил ручку и записал: «Микротэб» – Уолтхэм, Массачусетс, 1966.
– Как он работал? В одиночку? Или в его распоряжении была бригада, которая исполняла его замыслы?
– Папа работал один. И все остальные сотрудники тоже. Начальство запрещало им обсуждать работу даже между собой. Помню, мама как-то говорила об этом. Она находила эти строгости смехотворными. Отец не мог перемолвиться словом с коллегой из соседнего кабинета. Позже я понял, что это все из-за патентов.
– Вы имеете представление, над чем работал ваш отец, когда его убили?
Осборн улыбнулся.
– О да. Отец как раз закончил эту штуку и принес ее домой показать мне. Он ужасно гордился своими изобретениями и любил мне их показывать. Хотя я уверен, что это тоже было запрещено.
– Что же это было?
– Скальпель.
– Скальпель? Хирургический? – У Маквея на голове волосы зашевелились. – Вы помните, как он выглядел? Чем отличался от обычного скальпеля?
– Это была отливка из специального сплава, способного выдерживать экстремальные перепады температур, сохраняя остроту. Этим скальпелем должна была орудовать механическая рука, управляемая компьютером.
У Маквея по спине поползли мурашки.
– Неужели кто-то собирался заниматься хирургией при экстремальных температурах?
– Не знаю. Если помните, в те времена компьютеры были огромными, занимали целые залы, так что я не представляю, как это можно было использовать практически.
– А температура?
– Что – температура?
– Вы сказали – экстремальные температуры. Высокие или низкие, или и те и другие?
– Не знаю. Но эксперименты в области лазерной хирургии к тому времени уже начались, так что, я полагаю, работа отца велась в противоположном направлении.
– Низкие температуры?
– Да.
