— К кандидату не предъявляется никаких требований относительно того, из скольких членов состоит его семья, — оживленно продолжал Эйб. — Необходимо одно: чтобы его выдвинули трижды.
Натан сердито взмахнул рукой в сторону своего непутевого сына и Кристиана.
— Они не из ее семьи!
— Этого и не требуется, — возразил Эйб. — Они должны просто быть из любой королевской семьи. Так оно и есть. Кандидатура принцессы полностью соответствует закону — при условии, что она согласна.
Теперь все головы повернулись к Лиссе — как будто присутствующие только сейчас заметили ее. С того момента, как все это началось, она сидела совершенно неподвижно — слишком велико было потрясение. В голове у нее царила полная сумятица. С одной стороны, она вроде как не могла даже понять, что, собственно, происходит. С другой стороны, ее одолевало множество вопросов.
Что это, шутка? Или, может быть, галлюцинация, созданная с применением духа? Или какой-то трюк? Если да, то почему инициаторами являются ее собственные друзья? Почему они так поступают с ней? И ради всего святого, не могут ли все перестать разглядывать ее?
Вообще внимание не пугало ее. Она родилась и выросла с ним и, наподобие Таши, могла бесстрашно выступать перед любой толпой и делать смелые заявления — но только если действительно соглашалась с ними и, очень важно, была к этому готова. Но сейчас была явно не та ситуация. Меньше всего Лисса ожидала и хотела того, что произошло. В таких условиях она не могла заставить себя реагировать или даже задуматься о том, какой именно дать ответ. Она продолжала сидеть молча, в каком-то оцепенении.
Потом что-то выдернуло ее из транса. Рука Кристиана; он переплел свои пальцы с ее и мягко пожал их. Тепло и энергия потекли от Кристиана к ней и вернули Лиссу к жизни. Она медленно оглядела зал, встречаясь с устремленными на нее взглядами. Заметила решимость в глазах Таши, лукавый взгляд моего отца и даже надежду в лице моей матери. Последнее, пожалуй, пугало больше всего. Как может Джанин Хэзевей — всегда такая правильная, отнюдь не склонная прикалываться — быть согласна со всем этим? Как друзья могут быть согласны со всем этим? Они больше не любят ее?
«Роза, — подумала она. — Жаль, что тебя нет здесь, чтобы подсказать мне, как поступить».
Мне тоже было жаль. Черт бы побрал эту одностороннюю связь!
Она доверяла мне больше, чем кому-либо на свете, но потом осознала, что доверяет и всем своим друзьям тоже — за исключением, возможно, Эйба, что вполне понятно. И раз они делают это, то, конечно — конечно! — на то должна быть причина. Верно?
Для нее все происходящее не имело смысла, и тем не менее она почувствовала, что поднимается с места. И несмотря на страх и смятение, ее голос зазвенел по всему залу необъяснимо отчетливо и уверенно:
— Я согласна с выдвижением моей кандидатуры.
Неприятно было наблюдать, что Виктор Дашков оказался прав. Но, увы, он всегда прав.
После заявления Лиссы затаивший дыхание зал взорвался. Невольно возникал вопрос — протекают ли когда-нибудь заседания Совета мирно или это просто совпадение, что я снова стала свидетельницей жарких дискуссий? То, что происходило сегодня, очень напоминало день, когда принимался дампирский возрастной закон. Крики, споры, присутствующие вскакивали со своих мест… Стражи, обычно стоявшие вдоль стены, сейчас сновали среди публики, следя за тем, чтобы никто не переходил границ словесной перепалки.
С той же быстротой, с какой Лисса очутилась в центре всеобщего внимания, зал, казалось, забыл о ней. Она села, и Кристиан снова взял ее за руку. Она сжимала его ладонь с такой силой, что я побоялась, как бы у него не оказался перекрыт кровоток. Лисса смотрела в пространство, все еще не успокоившись. Ничего не видела и не слышала — зато я воспринимала все через ее глаза и уши. Никто не обращал на моих друзей внимания, пока к ним не подошла Даниэлла и не стала ругать Адриана за то, что он выдвинул не члена их семьи. Он проигнорировал ее замечания — как обычно, — и она в гневе удалилась, осознав, как и многие из нас, что нет смысла пытаться его урезонить.
