Сердце у меня остановилось. Как получилось, что ситуация обострилась до такой степени? Этого я не предвидела. Я должна была действовать аккуратно и чисто. Разоблачить Ташу. Добиться, чтобы ее арестовали. И все.
Стражи замерли, не столько повинуясь ее команде, сколько пытаясь сообразить, как действовать. Тем временем Таша начала медленно — очень медленно — пробиваться к выходу, волоча за собой Мию. Хорошо, что продвижение ей затрудняли кресла и вскочившие с них люди. Эта помеха давала стражам время разрешить тяжелейшую дилемму. «Они на первом месте». На кону стояла жизнь Мии — жизнь мороя. Нужно было не допустить гибели Мии и в то же время не дать вырваться на свободу вооруженному пистолетом воину, тоже морою.
Как выяснилось, Таша была в зале не единственным воином-мороем. Ей, можно сказать, не повезло с заложником; судя по блеску глаз Мии, та не собиралась сдаваться безропотно. Лисса тоже поняла это. С большой степенью вероятности одна из них должна была погибнуть, и Лисса не могла допустить этого. Если бы ей удалось поймать взгляд Таши, она заставила бы ее подчиниться с помощью принуждения.
«Нет, нет, нет!» — мысленно твердила я.
Меньше всего мне хотелось вмешивать во все это еще одного друга.
Мы с Лиссой одновременно заметили, как Мия напряглась, пытаясь вырваться. Лисса поняла, что больше тянуть нельзя. Я ощущала ее мысли, ее решимость, то, как вся она устремилась вперед с целью привлечь внимание Таши. Мне как будто удалось проникнуть не только в ее сознание, но и в тело. Я знала, что Лисса сделает, еще до того, как это произошло.
— Таша, пожалуйста, не…
Лисса метнулась вперед, оборвав свой горестный крик, когда Мия лягнула Ташу и вырвалась, соскользнув на пол. Таша, вынужденная действовать на два фронта, продолжала целиться из пистолета. Как только Мия ускользнула от нее, она два раза лихорадочно выстрелила — но не в подходящих стражей, а в быстро приближающуюся стройную фигуру в белом, которая только что взывала к ней.
Точнее, так оно и могло бы произойти. Как уже было сказано, я точно знала, где Лисса окажется в следующую секунду и что сделает. И в эти считаные мгновения, ненамного опередив ее, я вырвалась из рук удерживающих меня стражей и загородила собой Лиссу. Кто-то бросился следом, но опоздал. Вот тут Таша и выстрелила. Я почувствовала удар, жжение в груди, а потом не было ничего, кроме боли — такой всепоглощающей и сильной, что она была почти за пределами осмысления.
Я почувствовала, что падаю и Лисса подхватывает меня и кричит что-то — обращаясь не то ко мне, не то еще к кому-то. Поднялась ужасная суматоха, и я не заметила, что происходило с Ташей. Остались лишь я и боль, которую сознание пыталось отсечь. Вокруг, казалось, становилось все тише и тише. Лисса сверху вниз смотрела на меня и все кричала что-то, чего я не могла расслышать, — прекрасная, лучезарная, коронованная светом… однако со всех сторон к ней стягивалась тьма. И в этой тьме проступали лица… призраки и духи, всегда преследовавшие меня. Они приближались к ней, кивая, делая знаки…
Пистолет. В меня выстрелили из пистолета. Это было почти смешно. «Они только для вида», — думала я. Всю свою жизнь я осваивала рукопашный бой, училась увертываться от клыков и мощных рук, способных сломать мне шею. Но пистолет? Это так… ну, легко. Может, стоит оскорбиться? Этого я не знала. А какая разница? Этого я тоже не знала. В тот момент я знала лишь, что умираю.
Перед глазами все туманилось, тьма и призраки приближались, и я почти слышала, как Роберт шепчет мне на ухо: «Второй раз мир мертвых не отпустит тебя».
Прямо перед тем, как свет окончательно угас, я увидела рядом с Лиссой лицо Дмитрия. Захотелось улыбнуться. Мелькнула мысль — раз эти двое, кого я люблю больше всех на свете, в безопасности, я могу покинуть этот мир. В конце концов, смерть получит меня. И я выполнила свое предназначение. Защищать? Это я и сделала. Спасла Лиссу, как клялась делать всегда. Умерла в сражении. Никакой бумажной работы.
Лицо Лиссы блестело от слез. Я надеялась, что по моему лицу видно, как сильно я люблю ее. С последней искрой оставшейся во мне жизни я попыталась сказать Дмитрию, что люблю его тоже и что теперь он должен защищать Лиссу. Не думаю, что он понял, однако мантра стражей стала моей последней сознательной мыслью.
