— Небрежность, — задумчиво прищурившись, заметил Дмитрий. — Им нужно было сменить автомобиль.
— Это машина Сидни, — возразила я, — и формально она не украдена. Значит, ни в каких полицейских списках ее нет. Кроме того, внутренний голос подсказывает мне, что Виктор и Роберт не такие профессионалы, чтобы запускать двигатель без ключа зажигания — в отличие от некоторых.
По всему Среднему Западу за нами тянулась цепочка ворованных машин.
Дмитрий кивнул с таким видом, будто воспринял мои слова как комплимент.
— Чем бы они ни руководствовались, это для нас хорошо.
— Как мы найдем их? — спросила Соня.
Я снова хотела было предложить ей почувствовать ауру Роберта, но потом отказалась от этой мысли. Он почувствует Соню в тот же момент, как она его. И когда мы найдем братьев, наверняка придется драться. Делать это в мотеле означает привлечь к себе внимание. Куда лучше эта парковка позади здания, в стороне от улицы.
— Будем ждать, — ответила я. — Поразительно уже само по себе то, что они торчат тут так долго. Здравый смысл должен был подсказать им, что нужно уехать как можно быстрее.
— Согласен. — Дмитрий поймал мой взгляд. Созвучие душ. Воспоминания о нашем несостоявшемся поцелуе вспыхнули вновь, и я отвернулась, опасаясь, что лицо выдаст меня. — Отсюда трудно сбежать — слишком мало места.
Так оно и было. С одной стороны парковка граничила со стеной мотеля, с другой — с бетонной стеной. Других зданий поблизости не наблюдалось.
Дмитрий отъехал в самый дальний угол парковки, что позволяло нам видеть ее целиком и вдобавок выход из мотеля, при этом оставаясь не на виду. Сначала мы собирались ждать в машине, но потом Дмитрий предложил выйти наружу, чтобы в случае необходимости действовать быстрее. Соня осталась внутри. Это было не ее сражение.
Стоя за машиной, в тени листвы клена рядом с Дмитрием, я остро ощущала его близость. Может, он и скучал по своему пыльнику, но мне нравилось, как он выглядит без него.
— Надо думать, — негромко заговорила я, — мы не будем обсуждать сегодняшнее утро?
Дмитрий вперил в автомобиль такой пристальный взгляд, как будто пытался заставить материализоваться в нем Джил и братьев. Меня это не обмануло — он просто изо всех сил старался не смотреть на меня.
— Тут нечего обсуждать.
— Я знала, что ты так ответишь. Точнее, пятьдесят на пятьдесят, что ты скажешь это или «не понимаю, о чем ты».
Дмитрий вздохнул.
— Но, — продолжала я, — на самом деле тут есть о чем говорить. Например, о том, что ты чуть не поцеловал меня. И что ты имеешь в виду, говоря, что нужно «поступать правильно»?
Молчание.
— Ты хотел поцеловать меня! — Трудно было говорить такие вещи тихо. — Я это видела.
— Тот факт, что мы хотим чего-то, не означает, что это правильно.
— То, что я сказала… это ведь правда? Что ты можешь любить? Теперь я понимаю — сразу после трансформации ты действительно думал, что не можешь. И наверное, не мог. Однако все изменилось. Ты снова обретаешь себя.
Дмитрий искоса взглянул на меня.
— Да. Кое-что изменилось… но кое-что нет.
— Ладно, мистер Загадочный. Все равно непонятно, что это значит — «поступать правильно».
У него сделалось огорченное выражение лица.
— Роза, я творил массу плохих дел, большинство которых мне никогда не исправить и не искупить. Если я хочу вернуть себе утраченное, мне остается одно — двигаться вперед и поступать правильно. А это неправильно — отнять женщину у другого человека, к которому я испытываю расположение и уважение. Я буду воровать машины. Буду вламываться в дома. Но есть черта, которую я не пересеку, и неважно, что я…
Задняя дверь мотеля распахнулась. Ничего удивительного, что моя личная жизнь идет кувырком, если самые прочувствованные, интимные моменты постоянно прерываются всякими жуткими ситуациями. Может, оно и к лучшему, потому что это отодвигало от нас ту черту, которую Дмитрию никогда не пересечь.
Между тем перед нами разворачивалась новая драма. Наружу вышел Виктор, позади него бок о бок шагали Джил и Роберт. Я почти ожидала увидеть ее связанной и удивилась, убедившись, что она идет за ними спокойно. Слишком спокойно, тут же осознала я. Неестественно спокойно. Она двигалась почти как робот, находясь в состоянии покорности, вызванном принуждением.
