Бредут они с Настей, проваливаются в песок, тащат мешки с почтой и лекарствами, и Витю мучает мысль: где бы напиться?
Вдруг видят — водоемчик. У него животные. Витя к нему бросается, а Настя его останавливает: «Нельзя». Это не вода, а физиологический раствор. Неизвестно, что с тобой случится, когда напьешься. Все может быть. Если животные раздваиваются, когда попьют, не исключено, что ты сам раздвоишься. Или даже превратишься в такого же монстра».
Один водоем Витя пропустил, послушался. А тут второй на горизонте. Со вторым было труднее. Настя Витю буквально оттаскивала за руки. А как дошли до третьего, Витя не выдержал, оттолкнул девушку — и к луже. И напился. И представляете, что случилось? Не успел он от водоема отойти, губы отереть, как с ним происходит удивительная история: на глазах Насти он начинает раздваиваться. Посередине тела проходит линия раздела, растет он в ширину, соответственно уменьшаясь в росте, плачет, мучается... Вот у него уже две головы и четыре руки. Некоторое время он корчился — уже не Витя, а сиамские близнецы. Потом трах — и стоят перед Настей два Вити.
— Я же предупреждала, — Настя ему говорит.
Так и пошли дальше. Впереди Настя, а за ней два Вити, ростом вдвое меньше прежнего, в половинках скафандра и всего, что под скафандром было. Жуткое зрелище!
Так и дошли до базы. Там и смех был, и горе. Мы еле Викторов вызволили: их врач отпускать не хотел, писал научную работу, давление измерял, анализы брал.
А самые неприятности начались, когда мы на Землю вернулись, а у нас на борту на одного человека больше. Никто нам не верил. Пришлось Виктора из училища исключить. И второго тоже.
Недавно их встретил в Москве. Оба подросли, женились, работают. Выдают себя за близнецов.
По-моему, история для молодежи, особенно нетерпеливой, очень поучительная». Девиз к ней: «Будь начеку».
Павлыш взял оба рассказа, спустился в кают-компанию. Вряд ли можно оба рассказа поместить в альманах. Надо посоветоваться с другими авторами.
Тетя Миля готовила чай. Ровно сутки прошли с того момента, когда появилась на свет идея альманаха.
Павлыш подождал, пока в кают-компании наберется побольше народа, затем сказал:
— Альманах уже вышел бы. Все готово. Даже Баков бумагу дал. Но случилось непредвиденное осложнение. Плагиат. Два рассказа на один сюжет.
— Ой! — сказала Кирочка Ткаченко.
— Оба списали, — категорически заявила Снежина. — Взяли рассказ Чехова и поменяли действующих лиц.
— И близкое совпадение?
— Нет, — сказал Павлыш. — Но достаточное. Рассказы короткие. Я прочту.
Десять минут прошли в молчании. Слушали. Потом зашевелились, заспорили, плагиат ли это. Бауэр потребовал, чтобы авторы назвали себя. Сознались, кто у кого списывал.
— Второй рассказ капитан написал, — сказал Малыш. — Мы его манеру знаем: «Помню, у нас в училище...» А я писал гипотезу. Чего скрывать...
— Нет, — сказал от дверей Загребин, подошедший незаметно и слышавший спор. — Я вообще рассказа не писал. Хотел было, но не собрался. Признаюсь, в устном виде эту историю рассказывал. Может быть, и не один раз.
— Я сам слышал, — сказал Бауэр. — И точно, как записано во втором рассказе.
— Я ее и записала, — сказала вдруг Кирочка Ткаченко. — Но я не списывала. Мы же договорились, что фольклор, и мне стало жалко, что такая чудесная история пропадет.
— Так, положение проясняется, — сказал Павлыш тоном сурового судьи. — Ну, а кто же обработал сюжет в духе народной сказки?
Никто не сознался. Потом Загребин сказал:
— Рассказы-то разные. Кончаются по-разному. Может, оставим в альманахе?
— Оставим, — согласился Бауэр. — А девизы раскрывать не будем?
— Нет, — сказал Павлыш. — Договорились так договорились.
Павлышу не хотелось ставить подпись под рассказом, потому что неизвестно еще было, как отнесется к нему Снежина. Кроме того, у него появилось одно подозрение: оправдайся оно, идея альманаха потерпит сокрушительное фиаско и Павлыш станет посмешищем экипажа. Подозрение надо было проверить.
