- Знаю, что Вы поддерживали отношения не только с тогдашним афганским руководством, но и его противниками. Как это происходило?
Личных встреч не было, но велась большая переписка. Особенно с Ахмад Шахом Масудом во время вывода войск.
Это делалось для того, чтобы исключить потери. А смысл был в том, чтобы Масуд лично от меня знал о моих дальнейших действиях во время вывода. Что я при определенных условиях, которые мы с ним обговариваем, не буду наносить удары ни по его группировкам, ни по территориям, которые они контролируют. Но и он должен был взять обязательства и дать мне их письменно, что гарантирует ни в коей мере не препятствовать выводу наших частей и соединений. Почти все эти обязательства двумя сторонами были выполнены.
- Расскажите о Руцком, в освобождении которого Вы принимали самое активное участие. До сих пор в этой истории много белых пятен.
Руцкой попал в плен, когда шли боевые действия в районе Хоста, который находится недалеко от пакистанской границы. Как летчик он был очень подготовлен. Недаром в Афганистане с командира авиационного полка он сразу попал на должность заместителя командующего ВВС 40-ой армии.
Сейчас совершенно точно знаю, что Руцкой был сбит не огнем с земли, а ракетой пущенной пакистанским истребителем.
Что он сбит, узнал минут через сорок. Но не сработала система жизнеобеспечения пилота, в частности миниатюрный радиопередатчик, и мы только где-то на четвертые сутки узнали, что он жив.
Чем дольше шли поиски, тем больше мы приближались к людям, которые могли его освободить.
- Поговаривают о выкупе в 10 миллионов долларов.
Значительно меньше, но в то время это была огромная сумма. Однако мы ведь дали еще и технику, и некоторые материальные средства. Это делалось и для освобождения Руцкого, и для того, чтобы полевые командиры и те люди, с которыми мы договаривались, верили нам. Ведь через них мы освободили не только Руцкого.
Сам Александр Владимирович много сделал для своего освобождения. В плену он не сидел, сложа руки.
Когда он пропал, то по моей инициативе Военный Совет 40-ой армии представил Руцкого к званию Героя СССР посмертно. Документы ушли в Москву. А когда мы его нашли, то в срочном порядке переделали бумаги.
- Война не заканчивается до тех пор, пока остаются пленные. Сколько наших было у афганцев на момент вывода войск?
Я могу назвать общую цифру: 330 человек. Это те, кто был в плену, или уже там погибли, или перешли на другую сторону добровольно. Все эти люди проходили под общим названием "без вести пропавшие".
Мы до сих пор занимаемся освобождением военнопленных, но не афишируем подобную деятельность, так как излишняя огласка может повредить делу. Люди, которые нам помогают на той стороне, не хотят, чтобы про это вообще кто-то знал. Они слишком многим рискуют.
За прошедшие годы мы вытащили из Афганистана несколько десятков человек. Точную цифру не буду называть по причине вышеуказанной. Среди освобожденных не только военные, но и гражданские, бывшие советники.
- Какое количество ветеранов локальных войн в России?
Количество этих людей значительно, так как СССР в той или иной степени принимал участие в боевых действиях в 26 странах мира.
Общее количество ветеранов по России составляет примерно полтора миллиона человек. Из них афганцев где-то 75 - 80 процентов. Это чуть больше миллиона.
- Об афганском синдроме солдата и офицера уже говорилось. А что такое синдром генерала?
Я могу сказать только о себе.
Вот, ты отвечаешь за всю армию и живешь этим длительное время. Ты знаешь, что в персональном ответе за жизни людей, за то, чтобы в Афганистане они вели более или менее нормальное существование. Ты ответственен, скажем, за организацию вывода войск, причем не просто на словах, а головой отвечаешь, - и не только перед начальством, но и перед матерями солдатскими.
И вот все это закончилось. Упали с плеч огромная тяжесть и груз ответственности, но в душе появилась какая-то потрясающая пустота. Не скажу, что это была депрессия. Нет, именно пустота, когда не то чтобы тебя ничто не интересует, а просто не вызывает никаких эмоциональных реакций. Назначение на должность, на концерте хорошем был, - но все это тебе абсолютно безразлично. Длилось это долго. А точнее, из такого состояния вышел я только к середине 1990 года.
