Толку от этого было, конечно, немного.
9
Гордеев сперва встретился с Долоховым, потому что тот сказал, что найти мастерскую Артемьева в первый раз самому — нереально. Пока они ехали, Бомба все время крутил ручку настройки радиоприемника — ни одна радиостанция его не удовлетворяла. Гордеев молил Бога, чтобы радио наконец сломалось. Потом он сообразил, что есть тема для разговора, который Бомбу может отвлечь.
— Я помню, ты собирался дом в Финляндии покупать?
Музыкант оживился:
— Ну какой там дом, что вы! Просто друзья там отдыхали, наткнулись на заброшенную школу. Выяснили — продается. Я решил купить, типа дача будет. Красотища — озера, рыба, почти как в Подмосковье. Я весной на одном озере рыбачил, вот где здорово, жалко недолго это продлилось, городок с гнильцой, а так… А вот в Финляндии — круто.
— Какой городок с гнильцой? — машинально спросил Гордеев.
— Зеленогорск этот.
…Гордеев сидел в студии модного художника Олега Артемьева и пытался добиться от него связного рассказа. У Артемьева были всклоченные волосы, красные глаза и изрядная небритость — абсолютно богемный вид в дополнение к академическому образу художника — бархатной курточке и вельветовым штанам, перепачканным краской.
Мастерская Артемьева располагалась в огромном подвале на Тушинской. Тут было метров сто пятьдесят квадратных, никак не меньше.
— Легко ко мне добрались? — спросил Артемьев.
— Без проблем.
— Знаете, когда я впервые устроил тут вечеринку, всем моим гостям показалось, что моя новая мастерская находится где-то в медвежьем углу. Сейчас же коллеги по цеху завидуют, считают, что я прекрасно устроился.
— Значит, вы тут недавно обосновались?
— Пару лет. Раньше у меня была мастерская на Соколе. В один прекрасный момент мне позвонили из управы и сказали, что закончился срок аренды и я должен покинуть помещение, потому что туда собираются въехать иконописцы. На следующий день пришли ко мне крепкие ребята в кожаных куртках. Я, помню, думаю про себя: странные иконописцы какие-то, бритые и на братков похожи. Вежливо прошу их дать мне хотя бы месяц, чтобы подыскать новое место. А они мне: «Два дня тебе на выезд, а то придут братаны и тебя выкинут». «Спасибо, не надо», — отвечаю. Собрался и уехал оттуда. Потом я какое-то время искал место для работы, а потом просто за счет одного призового проекта выиграл право аренды заброшенного подвала. Когда в него пришел — ужаснулся. На полу толстенный слой комаров, которые здесь плодились, но никуда не улетали, так и падали замертво, а по ним бегали огромные крысы. По стенам вода текла, а неподалеку электрощиток искрил и сверкал… Но ничего, постепенно высушил и вычистил подвал, сделал принудительную систему вентиляции, гидроизоляцию стен, пола и, по просьбе соседей, — художник усмехнулся, — звукоизоляцию потолков. Я видите ли, с Долоховым дружу, ну, вы это уже знаете, и люблю иногда его барабаны послушать — у меня много записей.
На стенах висели чучела обезьян, под потолком — видеопушка и… качели. А в отдельном закутке — уютная спальня. Одна стена была расписана иероглифами.
— Вы понимаете по-китайски? — спросил Гордеев, чтобы более непринужденно завязать беседу.
— Кажется, это вы понимаете по-китайски, — не без удивления сказал Артемьев. — Все, кто первый раз видит, почему-то сразу говорят про японскую письменность.
— Да я наобум сказал, — сознался Гордеев.
— Понятно. Я, конечно, знаю, что здесь написано, но сам по-китайски не говорю. Я к этому иначе отношусь. Иероглиф — и рисунок, и одновременно нечто большее. Любой рисунок имеет смысл. Однако у иероглифа он конкретный. В этом отношении противоположностью иероглифа является природа, смысл которой нам часто непонятен. А между природой и иероглифом простирается пространство, которое нам необходимо заполнить. В этом я вижу свою функцию как художника. Понимаете?
Гордеев кивнул, хотя, положа руку на сердце, мало что понял. Он кивнул на потолок:
— Интересно, а жильцы в курсе, кто под ними творит?
— Соседи здесь, конечно, нервные, — печально усмехнулся Артемьев, пуская клубы дыма, — курил он без передышки. — Чуть что — ко мне, говорят, что я виноват в том, что свет в доме отключили или горячую воду. Однажды на моей двери жирными буквами написали «Мазила». Тоже мне, обидели, называется! Но я ведь их вообще не беспокою, появляюсь здесь довольно-таки редко. Разве что барабаны…
