– Это Чрезмер, иначе Экзорбитус, – тихо и благоговейно пояснил старец. – Меч Охотника на драконов. Лишь сам Охотник или его ученик отваживаются прикасаться к нему. Стоит непосвященному дотронуться до него хоть кончиком пальца – и «Вввухх»!
– «Вввухх»? – переспросила я.
– «Вввухх»! – подтвердил старик.
– Кварк, – сказал Кваркозверь. Он всегда понимал, когда речь заходила о чем-нибудь действительно важном.
– Однажды его попытались украсть, – продолжал Охотник. – Вломились в дом с черного хода… Некто прикоснулся к рубину и был испепелен прежде, чем успел хотя бы моргнуть.
Я быстро спрятала руки за спину, а старик улыбнулся.
– Смотри, – сказал он. И подхватил меч с ловкостью и сноровкой, которые плохо вязались с его древним возрастом. Элегантно взмахнув Чрезмером над головой, он сделал свистящий выпад в сторону стула… Сперва я решила, что он промахнулся, но я ошибалась. Стоило слегка толкнуть стул, и тот развалился на две аккуратные половинки. Острое лезвие рассекло его, словно бы не заметив.
– Впечатляет?
Я только кивнула.
– Он напитан особой магией и помогает хозяину, – пояснил дед. – Без нее в мои годы он был бы мне уже не по руке… Значит, тебе показалось, что это было «круто»? Тогда смотри!
Он поставил кончик меча на бетонный пол и всей тяжестью налег на рукоять. Лезвие стало медленно погружаться, словно под ним был не прочный бетон, а жидкая грязь. Когда оно ушло в пол сантиметров на десять, старик выпустил рукоять. Меч остался стоять торчком. Он издавал негромкое гудение и продолжал погружаться, увлекаемый собственным весом. Даже этого усилия было достаточно, чтобы резать бетон.
– Это острейшее лезвие во всем мире, – сказал старик. – Оно рассечет высокоуглеродистую сталь, точно бумажный мешок.
– А почему меч назвали Чрезмером?
– Ну, – ответил Охотник, – вероятно из-за его непомерной цены.
Вытащив Чрезмер из пола, он уложил его обратно на стол, а я продолжала оглядываться. Всюду по стенам были развешаны откровенно страшноватые картины, изображавшие драконов. Они иллюстрировали, как те пьют, едят, нападают – и каким образом к ним легче всего было подкрасться.
Я указала старый холст, изображавший бой закованного в латы Охотника с огнедышащим драконом. Картина, на которой подробнейшим образом были изображены все детали, просто не давала оторвать от нее глаз. Я прямо-таки чувствовала и жар драконьего дыхания, и исходившую от него опасность, осязала остроту грозящих когтей, слышала лязганье лат…
– Это вы на картине?
Старик рассмеялся.
– Помилуй Бог! Здесь изображен Аугустус из Дельфта в бою с Янусом. Это еще времена Мушада Васида и его неудавшегося истребления драконов. В той схватке у Аугустуса все получалось на удивление здорово – до того мгновения, когда он вдруг обнаружил, что рассечен на восемь почти равных частей… – Он обернулся ко мне и снова стал необыкновенно серьезен. Он сказал: – Я был Охотником семьдесят два года. Я не только не убил ни единого дракона, я их вообще живьем даже не видел. Последним из людей, кто по глупости отважился напасть на дракона, была Белинда из Фоксфилда – как раз накануне того, как Могучий Шандар ратифицировал Пакт с драконами. С тех пор всегда был только один Охотник, и я седьмой в их череде, считая Белинду. И ни одному из нас ни единого разу не приходилось даже пересекать границу Драконьих Земель. Однако это вовсе не значит, что мы растеряли наши знания о драконах…
И он постучал себя пальцем по голове.
– Вот, – сказал он, – хранилище сведений, копившихся с тех пор, как самый первый Охотник отправился на битву с драконом. Все планы и их исполнение, все поражения и победы… Все это я хранил на случай, если вдруг пригодится! Однако мои знания так и не были использованы. Ни единый дракон никогда не нарушал Пакта. Со времен его заключения не было ни одной сожженной деревни, утащенной коровы или съеденного фермера. Полагаю, ты согласишься, что Могучий Шандар поработал очень даже неплохо?
Я сказала:
– Но теперь, похоже, грядут перемены…
С его лица разом пропало воодушевленное выражение.
– Да уж… Боюсь, события подталкивают нас к развязке. В воздухе пахнет пророчеством… Этот запах напоминает мне бездымный порох и парафин. Ты чувствуешь?
