Последняя милость - страница 73

— Кей, — укоризненно перебила ее Эмили.

— Но она действительно была ужасная, и мы все это знаем. Постоянно всеми командовала, все передвигала, выпрямляла, расправляла. Перед завтраком в Легион-холле я расставляла на столах солонки и перечницы. Так она ходила за мной следом и все переставляла по-своему. И еще жаловалась на то, что чай ей, видите ли, не нравится.

— Это был мой чай, — вмешалась Матушка. — Как может не понравиться здоровый, натуральный травяной отвар человеку, который утверждает, что якобы побывал в Индии?

— Перестаньте, — перебила их Эмили. — Эта несчастная женщина мертва.

— Итак, мы с этой Сиси сидели рядом, примерно в полутора метрах друг от друга. Как я уже говорила, было ужасно холодно, и поэтому на мне было очень много теплой одежды. Наверное, я на несколько минут задремала. Следующее, что я помню, это как Сиси стояла за пустым стулом Матушки, крепко схватившись за верхнюю перекладину спинки. Сначала мне даже показалась, что она собирается поднять его и куда-то отшвырнуть. Но потом я заметила, что она вроде бы дрожит. Вокруг нас все кричали и хлопали в ладоши, и поэтому я не сразу поняла, что она кричит совсем не так, как другие. Это был, скорее, вопль. А потом она отпустила стул и упала.

— И что вы сделали?

— Естественно, встала, чтобы посмотреть, что с ней случилось. Она лежала на спине, и в воздухе ощущался какой-то странный запах. Наверное, я закричала, потому что уже через несколько секунд вокруг нас собралась целая толпа. А потом появилась Руфь Зардо и начала всеми командовать. Не женщина, а генерал в юбке. Пишет чудовищные стихи. Никакой рифмы. Я лично предпочитаю Вордсворта.

— Почему она встала со своего места? — поспешно спросил Бювуар, опасаясь, что Кей или Гамаш, или они оба, сейчас начнут цитировать любимые стихотворения.

— Откуда мне знать?

— Вы не заметили ничего подозрительного? Может быть, кто-то подходил к вам? Что-то делал со стульями? Может быть, разлил какую-то жидкость?

— Никто не подходил, не делал и не разливал, — уверенно ответила Кей.

— Вы разговаривали с мадам де Пуатье? — спросил Гамаш. — Она вам ничего не говорила?

На этот раз Кей заколебалась, прежде чем ответить.

— Мне показалось, что ей чем-то не понравился стул Матушки. Кажется, в нем было что-то такое, что ее сильно огорчало.

— Что? — вмешалась в их разговор Матушка. — Ты мне ничего об этом не говорила. Что ей могло не понравиться в моем стуле, кроме того, что он мой? Мало того, что эта женщина не давала мне покоя при жизни, так она еще и умерла, держась за спинку моего стула.

Цвет лица Матушки сравнялся с цветом ее одеяния, а полный горечи голос прозвучал особенно резко в уютной тишине гостиной. Очевидно, она почувствовала этот диссонанс, потому что быстро взяла себя в руки.

— Что вы хотели этим сказать, мадам? — спросил Гамаш.

— Чем?

— Вы только что сказали, что мадам де Пуатье не давала вам покоя при жизни. Что вы имели в виду?

Казалось, что его вопрос испугал Матушку и выбил из колеи. Она растерянно посмотрела на подруг, как будто надеясь на их помощь, и тотчас же получила ее в лице Кей.

— Она имела в виду, — категорично заявила та, — что Сиси де Пуатье была тупой, мелочной и мстительной особой. И получила по заслугам.

Агент Роберт Лемье блуждал по лабиринтам главного управления Сюртэ Монреаля — здания, которое он до этого хорошо знал по вербовочным плакатам, но никогда не видел в реальной жизни. Правда, на подобных плакатах также любили изображать офицеров Сюртэ в окружении толпы восторженных квебекцев. Еще одна картинка, которой ему никогда не доводилось видеть в реальной жизни…

Наконец Роберт Лемье нашел нужную дверь. На матовом стекле была трафаретная надпись с именем, которое сообщил ему старший инспектор Гамаш.

Поправив на плече кожаный ремень портфеля, агент постучал.

— Venez![53] — рявкнули из-за закрытой двери.

В круге тусклого света, отбрасываемого маленькой настольной лампой, за секретером сидел худой лысеющий мужчина. Остальная часть помещения, размеры которого было невозможно определить, тонула во мраке. Лемье даже не мог понять, крохотное оно или огромное, и почувствовал, что у него начинается приступ клаустрофобии.