Последняя милость - страница 67

А Сиси и ее семья? Где они сидели? Присоединился ли кто-нибудь к ним во время этого последнего для Сиси завтрака? И знал ли кто-нибудь из присутствующих о том, что этот завтрак был для нее последним?

Один из них точно знал. Этот некто сидел в этой самой комнате, ел, пил, смеялся, распевал рождественские гимны и планировал убийство.

Гамаш вышел из Легион-холла, немного постоял в нерешительности, потом взглянул на часы и направился к озеру Брюме. Ему всегда нравился Уильямсбург. Он сильно отличался от городка Сан-Реми, который был значительно более французским. В отличие от него, Уильямсбург традиционно придерживался английского стиля, хотя со временем все равно происходило неизбежное слияние двух языков и двух культур. Гамаш проходил мимо прелестных, укрытых пушистым белоснежным покрывалом домиков и магазинчиков. Во всем ощущался такой покой, какой бывает только зимой, когда кажется, что земля решила отдохнуть и затаилась. Практически ничто не нарушало тишины. Даже машины двигались почти бесшумно по толстому слою снега. Шаги людей по заснеженным тротуарам вообще не были слышны. Покой и безмолвие. Картина была совершенно идиллической.

Путь от Легион-холла до озера занял четыре с половиной минуты. Гамаш шел не спеша, но у него были длинные ноги и широкий шаг, поэтому он понимал, что у большинства людей эта дорога заняла бы несколько больше времени. Однако пять минут вполне можно было рассматривать в качестве среднего показателя.

Гамаш стоял на обочине и смотрел вниз, на озеро, полностью погребенное под слоем свежевыпавшего снега. Расчищенное место, где находилась площадка для керлинга, было почти незаметно, и единственным очевидным свидетельством того, что здесь что-то происходило, были пустые трибуны, одиноко возвышающиеся посреди белой глади и как будто ожидающие нетерпеливых зрителей. Которые никогда не придут.

Что ему теперь делать с Иветтой Николь? Тишина и спокойствие этого места располагали к размышлениям. А поразмышлять было над чем. И старший инспектор это понимал. Один раз он уже позволил себя одурачить. Но Арман Гамаш не относился к тому типу людей, которые дважды наступают на одни и те же грабли.

Иветта Николь приехала в Три Сосны с совершенно определенной целью. И он сомневался, что этой целью было именно убийство Сиси де Пуатье.

Инспектор Бювуар выехал из Трех Сосен и повернул к Сан-Реми. После нескольких минут езды по заснеженным проселочным дорогам, вдоль которых стеной возвышались деревья, он свернул на подъездную дорогу, ведущую к одиноко стоящему деревянному дому. Для подстраховки его сопровождал агент. Выбравшись из машины, Бювуар подошел к входной двери и постучал. Усилием воли он попытался расслабить напряженные мышцы, стараясь произвести впечатление спокойного и даже несколько рассеянного человека. На самом деле инспектор отнюдь не был ни спокойным, ни рассеянным. В любую секунду он был готов сорваться с места и броситься в погоню. Бювуар даже надеялся на то, что такая погоня понадобится. Спокойные и задушевные беседы старшего инспектора Гамаша были не по его части. Он был гончей.

— Oui? — На пороге стоял мужчина средних лет и довольно неряшливого вида.

— Месье Петров? Саул Петров?

— Oui, c’est moi[47].

— Я приехал по поводу убийства Сиси де Пуатье. Насколько я понимаю, вы ее знали?

— Я ждал вас. Странно, что вы не приехали раньше. У меня есть несколько фотографий, которые могут вас заинтересовать.

Гамаш сбросил свое объемистое пальто, одернул закатавшийся пиджак и сбившийся комом свитер. Как и все остальные квебекцы зимой, старший инспектор напоминал капустный кочан. Немного задержавшись у вешалки, он собрался с мыслями, после чего прошел в небольшую отдельную комнату, снял телефонную трубку и набрал номер.

— А, это вы, Арман. Получили мой подарок?

— Если вы об агенте Николь, суперинтендант Франкур, то да, получил. Merci, — жизнерадостно ответил Гамаш.

— Вы что-то хотели?

Голос Франкура был низким, ровным и вежливым. Ничто в нем не выдавало хитрого, коварного и жестокого человека, которому он принадлежал.

— Я хотел узнать, зачем вы ее прислали.