Последняя милость - страница 113

— Проходите, располагайтесь.

Саул повесил их тяжелые пальто в шкаф и с трудом закрыл дверцу. Он решил, что сегодняшний день станет первым днем его новой жизни, а новую жизнь нельзя начинать со лжи. Саул Петров решил говорить только правду. Разве что умолчав о некоторых фактах.

Гамаш прошел в гостиную, оглянулся по сторонам и принюхался. В комнате пахло дымом, но это не был запах древесного дыма от пылающих в камине дров. Он был резким и синтетическим. Все чувства старшего инспектора обострились. Казалось, что время потекло медленнее. Может быть, где-то загорелась проводка? Подобные старые дома строились людьми, которые привыкли к жизни в лесной глуши и знали почти все о циклах живой природы и почти ничего об электричестве. Прищурившись, Гамаш внимательно осматривал стены, розетки и светильники в поисках предательского синеватого облачка дыма, но ничего не находил. Равно как и его уши не улавливали характерного потрескивания электрического разряда. Происхождение едкого, неприятного запаха оставалось непонятным.

Лемье, стоявший рядом с Гамашем, заметил, с каким повышенным вниманием его шеф осматривает ничем не примечательную комнату, и судорожно пытался понять, что именно его так заинтересовало.

— Что это за запах, месье Петров? — спросил Гамаш.

— Какой запах? — притворно удивился тот. — Я ничего не чувствую.

— Я чувствую, — вмешался Бювуар. — Пахнет чем-то вроде горелой пластмассы.

— Ах, это! — рассмеялся Петров. — Я просто бросил в камин одну старую, ненужную пленку. Не стоило этого делать. Надо было выкинуть ее в мусорное ведро. Я как-то не подумал о запахе, — объяснил он с обезоруживающей улыбкой.

Гамаш подошел к камину и посмотрел на черно-желтую расплавленную массу, которая с шипением пузырилась на поленьях. Старая пленка. А может быть, не такая уж и старая? Теперь определить это было невозможно.

— Да, — согласился он. — Вы правы. Этего действительно делать не стоило.

Под пристальным взглядом Гамаша Саул чувствовал себя крайне неуютно. Он давно привык к тому, что люди, в частности Сиси, смотрят как бы сквозь него. С Гамашем все было по-другому. Он не смотрел сквозь Саула. Он видел его насквозь.

Новая жизнь Саула Петрова началась менее получаса назад, а ему уже приходилось изворачиваться и врать. Тем не менее Саулу почему-то казалось, что этот большой, спокойный человек способен его понять. Усадив Гамаша и его спутников в кресла, он сел сам и приготовился к исповеди. Это было необходимо, если он действительно хотел начать жизнь с чистого листа. Он был готов расплакаться от нахлынувшего на него чувства глубокой благодарности к этому инспектору из Сюртэ, который пришел выслушать его. Саул получил ортодоксальное католическое воспитание, но, подобно большинству своих сверстников, отвергал и церковь, и священников, и вообще все, связанное с религией. Однако сейчас, в этой довольно убогой и совсем не похожей на церковь комнате, где роль витражей выполняли прикрепленные к стенам пластиковые подставки для столовых приборов, ему вдруг нестерпимо захотелось упасть на колени и покаяться во всех своих грехах.

— Я должен вам кое-что рассказать… — начал он.

Гамаш не произнес ни слова. Петров посмотрел в его добрые задумчивые глаза, и внезапно весь окружающий мир перестал существовать. Остались только они вдвоем.

— Мы с Сиси были любовниками. Уже почти год. Я не уверен, но думаю, что ее муж об этом знал. Боюсь, мы не особенно скрывали наши отношения.

— Когда вы в последний раз были вместе? — спросил Бювуар.

— Утром того дня, когда она погибла, — Саул с трудом заставил себя отвести взгляд от Гамаша и перевести его на напряженного молодого человека, сидящего в соседнем кресле. — Она приехала ко мне, и мы занимались сексом. Наша связь была чисто физической. Между нами никогда не было настоящей близости. Она была совершенно равнодушна ко мне, а я к ней.

Это признание далось ему нелегко, и, сделав его, Саул с облегчением вздохнул.

— Она не говорила вам, почему решила купить дом в деревне? — продолжал расспрашивать его Бювуар.

— В Трех Соснах? Нет. Я сам не раз задавал себе этот вопрос. Сиси никогда ничего не делала без причины. И чаще всего этой причиной были деньги.