Последняя милость - страница 104

— Нет, здесь нет духа, — сказала она некоторое время спустя. — Его вытеснили отсюда ваше эго и эмоции. Как может божественное существовать в подобной обстановке, среди всех этих кричащих цветов? Я понимаю, что вы пытаетесь делать все, что в ваших силах. Кроме того, вы были своего рода первопроходцем, когда тридцать лет назад принесли в Истерн Тауншипс медитацию…

— Сорок. — Матушка наконец снова обрела дар речи, хотя ее голос был больше похож на писк.

— Это несущественно. Как бы там ни было, до сих пор не имело значения, что именно вы предлагаете людям, потому что ничего лучшего они все равно не знали.

— Прошу прощения?

— Я приехала сюда в надежде найти родственную душу, — вздохнула Сиси, озираясь по сторонам и разочарованно покачивая своей просветленной головой. Ее обесцвеченные волосы казались почти белыми. — Что касается меня, то мой путь ясен. Я наделена редким даром и намерена поделиться им с людьми. Я собираюсь открыть медитационный центр в своем доме и учить людей тому, чему меня научил мой гуру в Индии. Так как и моя компания, и моя книга называются «Be Calm», то и мой центр будет называться соответственно. Поэтому вам придется изменить название этого заведения. Честно говоря, я считаю, что вам лучше его вообще закрыть.

Эм испугалась за жизнь Сиси. У Матушки вполне хватило бы сил, чтобы ее задушить, и она выглядела так, как будто твердо намеревалась это сделать.

— Я ощущаю ваш гнев, — произнесла Сиси, констатируя факт, который был очевиден и слепому. — Очень ядовитая эмоция…

— Конечно, Матушка не восприняла ее слова всерьез, — резюмировала Эм, после того как описала эту сцену Гамашу.

— Но Сиси собиралась использовать название ее центра. Для Матушки это могло бы стать настоящей трагедией.

— Вы правы. Но я не думаю, что Матушка поверила в серьезность намерений Сиси.

— Матушка назвала свой центр «Be Calm». Мне кажется, что это название вообще очень популярно в здешних местах. Разве не так называлась ваша команда по керлингу?

— Откуда вы это узнали? — рассмеялась Эм. — Этой истории то ли пятьдесят, то ли шестьдесят лет. Она стара, как мир.

— Но очень интересна, мадам.

— Вы так считаете? Это была всего лишь шутка. В те времена мы не воспринимали себя всерьез. И не особенно переживали из-за проигрышей.

Эм повторила версию, которую Гамаш уже слышал, но старший инспектор все равно очень жалел о том, что не может видеть выражения ее лица.

К ним, прихрамывая, подошел Генри, попеременно поднимая передние лапы.

— Ой, бедный Генри! Мы слишком долго гуляли по морозу, — огорчилась Эм.

— Давайте я его понесу, — предложил Гамаш, чувствуя себя виноватым из-за того, что совсем забыл, как обледенелый снег может обжечь подушечки собачьих лап. Теперь он вспомнил, как прошлой зимой ему пришлось нести старого Санни почти три квартала, потому что бедняга не мог идти. Это причиняло нестерпимые страдания обоим. Он также вспомнил, как обнимал Санни несколько месяцев спустя, когда к ним приехал ветеринар, чтобы усыпить его. Он тогда шептал ласковые слова в больные старые уши и смотрел в слезящиеся карие глаза до тех пор, пока они не закрылись в последний раз. Когда Гамаш почувствовал последний удар сердца Санни, у него возникло ощущение, что вместе с ним старый пес передал ему всю свою любовь и преданность.

— Мы почти пришли, — сказала Эм осипшим от мороза голосом. Ее губы и щеки посинели от холода.

— Вы позволите угостить вас завтраком? Я бы хотел продолжить нашу беседу. Как насчет бистро?

Эмили Лонгпре какое-то мгновение поколебалась, но все же согласилась. Они занесли Генри в дом и по улице, освещенной слабым светом занимающейся зари, направились к бистро Оливье.

— Joyeux Noël! — приветствовал их красивый молодой официант и провел к столику у свежерастопленного камина. — Мы рады снова видеть вас в нашем бистро.

Гамаш усадил Эм и посмотрел вслед молодому человеку, который направлялся к машине эспрессо, чтобы приготовить две порции café аи lait.

— Филипп Крофт, — сказала Эм, проследив за его взглядом. — Очень милый юноша.

Гамаш радостно улыбнулся. Молодой Крофт. Когда он встречался с Филиппом во время предыдущего расследования, тот был значительно менее симпатичным.