— Она последняя представительница этого славного рода, — добавил Бурчак, — рода, который некогда, при князе-епископе Виленском, имел свое место в сенате. У нее богатое приданое: Слуцкое и Копыльское княжества.
— Когда это случилось, и княжна досталась в опеку пану Юрию, жмудскому старосте, Радзивиллы начали его обхаживать с надеждой склонить на свою сторону, чтобы заполучить Софию и все ее владения. И они настолько хорошо справились с этим, так уговорили жмудского старосту, что он еще в 1594 году, накануне своей смерти, подписал договор о том, что София выйдет замуж за князя Януша Радзивилла, сына нынешнего пана воеводы и княжны Острожской.
— Как такое могло случиться? — удивился пан Станислав.
— Как? — переспросил Бурчак, подставляя кубок, чтобы в него налили вина. — Об этом лучше расскажу я, потому что сам был свидетелем. Было все это в Бресте, когда там строился на старостовы деньги прекрасный храм, а сам он проводил немало времени в молитвах, за несколько лет до смерти ходил что ни день на все богослужения и даже мало общался с людьми, настолько ревностно веровал. Радзивиллы хотели иметь полную уверенность в том, что они заполучат княжну Софию, которой в то время (а это был 1594 год) не исполнилось и десяти лет. Совсем дитя была! Очень уж они возле него увивались, все уговаривали его, но ни один из Ходкевичей и думать не желал о браке богатой девушки с близким родственником, даже если бы и уверенность была, что папа римский позволит им жениться по просьбе короля, который хорошо относился к Ходкевичам. Но они не хотели этого, потому что видели в этом браке нарушение Божеских установлений. А вот евреи — те вступают в брак даже с родственниками. И вот тогда…
— Что-то вы уж больно подробно все это рассказываете, — не утерпел Барбье.
— Ничего, вас же никто взашей не гонит, лучше уж рассказать все обстоятельно, — гнул свое Бурчак, — только наберитесь терпения. Так о чем это я?
— О том, как хотели отдать княжну за Януша.
— Ну да, так и есть. Само собой, они этого очень хотели и, как могли, уговаривали пана старосту, а тот, чтобы избавиться от их давления, дал слово шляхтича, что когда княжна подрастет и сама захочет выйти замуж за князя Януша, то он ее отдаст за него. Но воеводе Радзивиллу было мало одного его слова, он хотел быть полностью уверенным в том, что его сын станет владельцем Слуцкого и Копыльского княжеств. Как сейчас помню: был я однажды в Бресте, и пошли мы все в храм. А это было, помнится, в субботу, за неделю до Пасхи. Вдруг подбегает к нам придворный слуга и говорит, что приехал на коне вассал князя воеводы, а вскоре будет и он сам. Маршалок подошел к скамье пана старосты и сообщил ему об этом, а пан староста строго так отвечает: «Иди и прими его, а у меня на первом месте — Бог, а уже вслед за ним все на свете князья и даже короли. Вот окончится служба, тогда я и вернусь в замок». Он дослушал до конца молебен, вернулся в замок, а там уже стоит карета, кони пана воеводы и его личная охрана. Сердечно и дружески поздоровались, а потом был великий пир. Хорошо приняли и людей воеводы: для них выкатили бочки с вином, еды было много, стол был накрыт целый день, при нем и я, как сейчас помню, прислуживал воеводской челяди. Потом уже при дворе прознали, что пан воевода приезжал к пану старосте за какой-то бумагой.
С ним в то время был молодой сын, князь Януш, парень видный и добросердечный, но уже тогда, как и теперь, в его глазах светилась необычайная гордыня. Было там немало панов, среди них и племянник пана воеводы — князь, староста мозырский, много друзей. И вот они все снова стали виться возле нашего пана старосты, немало чего ему наобещали, напоминали о родственных связях. Назавтра мы узнали, что княжну Софию сосватали князю Янушу под залог, и это было засвидетельствовано документом.
— Как это — под залог? — снова удивился пан Станислав.
— Пан староста дал бумагу пану воеводе, в которой засвидетельствовал, что под залог большой суммы денег обещает выдать княжну только за князя Януша, когда она станет совершеннолетней. Если же не исполнит этого, то сам заплатит большой залог. Я уж и не знаю, зачем пан староста это сделал, но куда денешься, если и просят, и уговаривают, и клянутся в вечной дружбе. Как тут не согласиться? После этого снова были большие пиры и виваты, выпито много вина, и, наконец, все разъехались. Пан староста был очень рад, что спровадил их — сразу же приказал прибраться в покоях и наново освятить их после этих еретиков, как после прокаженных.
