— Ну что, господа. За знакомство! — Андрей Геннадьевич, покрутив в руках стопку, понюхал, причмокнул и выпил её маленькими глоточками.
— Эх, ну на, печень, получай! — подумал я, выпил свою стопку и аккуратно умостил её рядом с товарками.
— Ну ладно, с формальностями покончено. Вам, я вижу, не терпится. Давайте, выкладывайте, что там у Вас? — профессор Суриков мгновенно перешел в состояние деловой активности.
— Андрей Геннадьевич, у меня две пациентки, я просто в затруднении. Вроде все просто, а окончательный диагноз затрудняюсь поставить. С одной вроде всё просто, но все равно что-то гложет, а вот с молодой девушкой — полный провал. Я, признаюсь честно, ни черта не понимаю. Вот, посмотрите, — я протянул профессору две истории болезни.
— Так. Так-так… И что вас завело в тупик? — Суриков глянул на меня поверх очков после беглого просмотра историй, и, не давая мне сказать, затараторил. — Стоп.
Не говорите мне. Сам пойду гляну! Значит, две женщины: Соболевская и Коваленко…
— Андрей Геннадьевич сорвался с кресла, метнулся к вешалке, на ходу натянул на себя халат, невысокую шапочку, мельком взглянул на себя в зеркало и, бросив:
«Жди меня и я вернусь, только очень жди…» — скрылся за дверью.
Оторопев от такой прыти, я попытался встать и пойти следом, но Юра за локоть придержал меня.
— Не ходи. Он любит в одиночестве. Один на один с пациентом. Да, вот еще, если Суриков что-то предлагает, не надо отказывать. Потом может припомнить.
— Ты к чему это? — озадаченно спросил я.
— Да про коньяк. У Сурикова пунктик такой. Очень он коньяки уважает. Поэтому в следующий раз — бери бутылочку хорошего коньяка обязательно. И приходи под конец рабочего дня. Иначе — рискуешь показаться выпившим перед своими больными, ткнув пальцем в потолок, хохотнул Юрка.
— Да ладно тебе. Слушай, а он и вправду такой гениальный врач, как все о нем говорят?
— Постараюсь вкратце. Вот, послушай — порывшись на столе у Сурикова, Юра выудил из пластиковой коробочки небольшой, прямоугольный кусочек картона.
— Академик РАМН, доктор медицинских наук, Член Совета директоров Всемирной ассоциации неотложной помощи и медицины катастроф, Эксперт Всемирной организации здравоохранения, Член Национальной медицинской палаты, Почётный член Международной Королевской Академии ООН, Почётный член Samu Social International, член Британской ассоциации хирургов, профессор Суриков Андрей Геннадьевич! — пафосно, с нажимом скандируя каждое слово, прочитал Юрка с визитки. — Каково? В медицине без малого сорок лет, и все в нашей больнице. Ему и в Нью-Йорк, и в Вашингтон, и даже в Лондон предлагали перебраться. Но что ты! Ему эти янки-кока-кольщики поперек горла стоят. Но на симпозиумы и конференции ездит. Да пару лекций америкосам прочитает раз в год. А вот наших студентов-лоботрясов обожает. Знания им вколачивает, — улыбнувшись, Юрка извернулся на кресле и хлопнул себя по ягодице.
— Да ладно тебе, «лоботрясам», сам как-будто таким не был!
— Вот именно, что «был»! — Юра отчетливо выделил последнее слово.
— Может лет через двадцать один из сегодняшних «лоботрясов» будет сидеть в кресле Президента Национальной медицинской палаты. Откуда ты знаешь? — я вопросительно посмотрел на Юру.
— Ой, ну что ты, я столько не проживу. Через двадцать лет… Я тоже коньяк очень люблю — рассмеялся Юрка. — А еще у него орден «За заслуги перед Отечеством» какой-то там степени есть. Президент лично вручал. И заслуженного врача России — тоже он…
— Так, хватит уж дифирамбы Сурикову петь, я уверен, что с моими-то пациентками ему точно не справиться — самоуверенно заявил я.
— Нет, Женька, справится. И не с такими, как у тебя, справлялся. Для него точный диагноз поставить — как чаю попить. Он — последняя инстанция, — со вздохом сказал Юра.
Так, в вялом препирательстве, пролетел час.
— Слушай, Юр, а он всегда так долго пациентов смотрит? — ворочаясь в кресле, пытаясь восстановить кровообращение в затекшей спине, спросил я.
— Хм, сам в замешательстве. У него обычно минут пятнадцать-двадцать на одного пациента, а все остальное — ассистенты из студентов мединститута заканчивают.
