Кочо был молодой деревней, полной детей. Очень немногие из жители лично помнили «фирманы». Большинство считало, что все это в далеком прошлом, что мы живем в современном цивилизованном мире, где никто не будет истреблять целый народ из-за его религии. Я тоже так думала.
Мы росли, слушая истории о резне, и они казались нам страшными сказками, которые просто должны сильнее сплотить нас. Подруга моей матери, например, рассказывала о притеснениях со стороны оттоманов в Турции, где когда-то жило много езидов, и о том, как ее мать и сестру держали в пещере и морили голодом. Чтобы выжить, им приходилось есть вареную кожу. Я слышала этот рассказ много раз, и от него всякий раз сосало под ложечкой. Мне казалось, я никогда не стала бы есть кожу, даже если бы умирала с голоду. Но это была всего лишь страшная история.
С другой стороны, жизнь в Кочо нельзя было назвать легкой. Все дети, как бы их ни любили, были обузой для родителей, которым приходилось работать день и ночь, чтобы прокормить семьи. Когда мы заболевали и болезнь нельзя было вылечить травами, приходилось ехать в Синджар или в Мосул, к врачу. Одежду нам с братьями и сестрами шила мама, а когда мы стали немного богаче, то раз в год покупали ее на городском рынке. Во время санкций, наложенных ООН на Ирак с целью вынудить Саддама отречься от власти, мы плакали, потому что нельзя было достать сахар. Когда в поселке появились школы, сперва начальная, а потом и средняя, родителям приходилось выбирать – отправлять детей учиться или оставлять их дома, чтобы они помогали в работе. Очень долго простому езиду было трудно получить образование, и не только из-за иракского правительства, но и из-за религиозных лидеров, которые считали, что светское образование подталкивает к бракам на стороне и, следовательно, к потере самобытности. Родители тоже многим жертвовали, лишая себя дополнительной пары рук. Да и какую работу найдут их дети, получив образование? Такой работы в Кочо не было, а жизнь за пределами деревни, далеко от езидов, манила только самых отчаянных или очень самонадеянных.
Родительская любовь становилась источником страданий. Жизнь в сельской местности опасна, случается всякое. Мама вспоминала, как в молодости погибла ее старшая сестра – она упала на пшеничном поле с трактора, и он ее переехал. Лечиться часто бывало слишком дорого. Мой брат Джало и его жена Асма теряли одного ребенка за другим из-за болезни, унаследованной Асмой. Они были слишком бедны, чтобы купить лекарства или отвезти ребенка к врачу. Из их восьми детей умерли четверо.
Моя сестра Дималь лишилась своих детей из-за развода. В езидском обществе, как и во всем Ираке, у женщин очень мало прав при разводе, чем бы он ни был вызван. Другие дети погибали в войнах. Я родилась всего через два года после войны в Персидском заливе и через пять лет после окончания ирано-иракской войны, бессмысленного восьмилетнего конфликта, основной целью которого, казалось, было желание Саддама заставить свой народ страдать как можно сильнее. Эти дети, которых нам никогда не было суждено увидеть, обитали в наших воспоминаниях, словно призраки в домах. Отец отрезал свои косички, когда погиб его старший сын. Хотя в честь погибшего назвали одного из моих братьев, отец никогда не называл его по имени, а только по прозвищу Хезни, что означает «печаль».
Мы вели счет времени по урожаям и езидским праздникам. Погода не жаловала нас круглый год. Зимой по улицам Кочо разливалась похожая на цемент грязь, засасывающая обувь, а летом стояла такая жара, что приходилось работать на ферме ночью, чтобы не упасть в обморок на солнцепеке. Иногда случался неурожай, и тогда воцарялось всеобщее уныние, по крайней мере до следующей посевной.
Порой, как бы мы ни старались, нам никак не удавалось раздобыть достаточно денег. Мы таскали на спинах мешки на рынок, где покупатели подходили, вертели овощи в руках и отходили, ничего не купив; так на своем горестном опыте мы узнавали, что пользуется спросом, а что нет. Выгоднее всего было продавать пшеницу и ячмень. Лук тоже расходился, но не так хорошо. Несколько лет мы скармливали перезрелые помидоры скотине, только чтобы избавиться от них.
