, от которой ее тошнит. Она ест, потому что тошнота все-таки чуть лучше голода. Следопыт поручает Ковбою руководить возведением укрытия и убегает, растворяясь в лесу, словно призрак. Это очень быстрый призрак: оператор за ним не успевает. Записывающим устройствам, установленным на деревьях через каждые сто шагов, удается запечатлеть короткие эпизоды его деятельности: он устанавливает небольшие ловушки. Следопыт надеется к утру поймать завтрак. Он тоже не любит белковые батончики: ему кажется, что у них вкус индустриализации.
На реке Инженер применяет свой рыболовный набор, но берет слишком крупную мормышку, да и техникой ловли он не владеет. Результатом часовой рыбалки становится только уязвленная гордость, и команда Зверинца садится за ужин из мечты любого ребенка: шоколад, шоколад и еще шоколад.
На востоке Пилот размачивает и раздает свою капусту, а потом, опираясь на палку, ковыляет в лес, чтобы устроить несколько ловушек, чем не занимался со времен базовой армейской программы. Черный Доктор идет с ним, чтобы научиться это делать.
– Если бы у нас была леска, можно было бы устроить силки, – говорит ему Пилот.
– В следующий раз, – отвечает Черный Доктор.
Ловушки Пилота не сработают, но их сооружение принесло свои плоды: формируется первый союз.
На лагеря наползает ночь. Все в той или иной степени устали, но Официантка, наверное, измучилась сильнее всех. Она уже несколько часов дрожит, хоть и застегнула поверх своего спортивного лифчика тонкую курточку из лайкры. Она сворачивается у огня: члены команды кажутся ей слишком чужими, чтобы греться в тепле их тел.
– Внутри теплее, – говорит Зверинец, завернувшаяся во флисовую куртку.
Официантка трясет головой. Она чувствует себя беспомощной. Один из операторов наблюдает за ней, записывая ее дискомфорт и жалея, что не может одолжить ей свою гораздо более теплую куртку. Когда Официантка поворачивается к огню спиной, он чуть было не кричит ей, предостерегая насчет волос, но она и без подсказки перекидывает их через плечо. Девушке неловко. Ей хотелось бы, чтобы оператор что-нибудь сказал или ушел. Она знает, что ей следует говорить – не с ним, а с членами своей команды, но она слишком замерзла и слишком устала. Время идет. Смена оператора заканчивается. Он уходит в гораздо более комфортабельный лагерь съемочной группы, разбитый на другом поле метрах в восьмистах южнее. Там есть палатки и мангалы. Сумки-холодильники с мясом, молоком и пивом. Противомоскитные сетки. Операторы, прикрепленные к двум другим командам, тоже уходят. Наблюдать за участниками оставлены стационарные камеры.
Этим камерам нет дела до того, что Официантка замерзла, а у Пилота непрерывно ноет нога. Они регистрируют то, как Ковбой выползает из шалаша помочиться и как нескончаемо трясется Официантка, однако они пропускают больше, чем записывают. Они пропускают то, как Банкир предлагает Биологичке в качестве подушки свой дутый жилет – и как облегченно расправляется его лицо, когда она вежливо отказывается. Они не записывают, как Зверинец, Инженер и Азиаточка-Плотник рассказывают о себе таинственным ночным шепотом. Они пропускают то, как губы Заклинателя, забившегося в угол шалаша, шевелятся в безмолвной искренней молитве.
В основном они показывают угасающие костры.
В небе рокочет. Моя первая мысль: падает беспилотник с камерой – и это я хочу видеть. Смотрю вверх, подняв руку, чтобы заслонить солнце. Но вместо сломавшегося беспилотника вижу самолет, вспахивающий небо и оставляющий за собой пушистый белый след. Моему сознанию не сразу удается обработать эту картинку, звук и чувство, что мое мелкое человеческое присутствие настолько принижено. С начала съемок я впервые увидела самолет. Не знаю: то ли просто не обращала на них внимания, то ли их действительно не было.
В любом случае это важно: значит, они не могут контролировать все аспекты моего окружения. Слабое утешение, но оно наполняет меня, словно озарение. Я ощущаю, как моя изолированность отступает. Впервые за очень долгое время я не «та самая», а просто «кто-то». Просто один человек среди множества. Я думаю о мужчинах и женщинах, пролетевших надо мной. Самолет громадный: наверное, несколько сотен пассажиров сидят там под шишечками вентиляторов, дремлют, читают, смотрят на своих планшетах фильмы… Кто-то, возможно, плачет, потрясенный чудовищностью предпринятого путешествия.
