– Что это они так долго? Про что хоть там снимают-то? – спросил он у Шмидта.
– Про нас что-то – что же еще!
– Да ты что?! – удивился Космос.
– Ну не про нас конкретно, вообще про братву, – пояснил Шмидт. – Сериал, «Бригада» называется.
– Брось, – не поверил Пчела.
– Ну я тебе говорю, – ухмыльнулся Шмидт. – Не веришь, иди спроси.
Пчела, не раздумывая, направился к площадке, и в ту же секунду оттуда раздались дикие вопли и канонада выстрелов. Заглушая и то и другое, загремел усиленный мегафоном яростный крик:
– Всем лежать!!! Мордой в асфальт, кому сказал!
Пчела остановился и, смущенно улыбнувшись, взмахнул рукой.
– Ну их на фиг. Поехали лучше.
Он повернулся к друзьям, и вдруг лицо его испуганно вытянулось – к ним на всех парах летела та самая группа бойцов в камуфляже и масках, что давно уже стояла в сторонке у своего автобуса.
– Твою мать… – прошептал Пчела, поднимая Руки.
В мгновение ока все трое оказались на асфальте. Их брали всерьез – без всяких церемоний, с матом, с ударами прикладов, с заламыванием рук. Никто и не думал сопротивляться, и уже через пару минут всех троих запихнули в автобус. С металлическим лязгом захлопнулась дверь, и, выбросив облако сизого дыма, старенький «ПАЗик» неторопливо покатил по переулку.
Два Александра – Белов и Киншаков – прогуливались по дорожке среди зимнего прозрачного леса. Впереди них неспешно трусили три огромных мастифа.
– Прикинь, Сань, решил тут как-то машину освежить, – рассказывал Белов. – Ну попросил художника быков мне нарисовать, так он, дурак, перестарался – целую корриду нафигачил…
– Выходит, ты теперь на быках ездишь? – усмехнулся Киншаков.
– Так я ж и сам бык, Сань…
Помолчали немного. Под ногами поскрипывал снежок – и это был единственный звук, нарушавший абсолютную тишину безмолвного февральского леса.
– Как там Валера? – спросил Киншаков.
– Да плохо пока, – нахмурился Белов. – Я подогнал кого надо – все равно плохо…
– А Тамара?
– Переживает… Мы успокаиваем, как можем, но… Все равно – без толку.
– Да-а-а… – задумчиво протянул Киншаков. Белов закурил, выпустил в воздух тугую струю дыма.
– Сань, а негативы эти тебе зачем?
– Смонтируем ролик или фильм сделаем, – объяснил свою задумку Киншаков. – О Валере Филатове, человеке и каскадере. Вообще можно из всех фильмов взять, где он снимался. За десять лет много материала скопилось. Хороший материал.
Идея Белову понравилась. Он кивнул и с ходу предложил:
– Я тогда песню закажу. Пока сделаем, глядишь, он оклемается. Ему приятно будет, – он опустил голову и глубоко затянулся.
Киншаков бросил на него короткий взгляд и покачал головой.
– Тебя вроде как вина грызет…
– Грызет, – согласился Белов. – Это, в общем-то, из-за меня случилось. Жалко Валерку.
Белый никому и никогда не говорил об этом, но он давно был уверен, что его вина – не только и не столько в истории с Анной. Корни этой вины были гораздо глубже. Дело в том, считал Белов, что Фил никогда не связался бы с криминалом, если бы туда не влез он сам. Валерка с детства доверял Саше как себе, всегда и везде был рядом с ним и в «братки» подался исключительно потому, что так поступил Белый.
– Я тебя еще в девяносто первом предупреждал. Ты сам все себе выбрал.
– Ничего я не выбирал, – с досадой поморщился Белов. – Просто, видно, фарт у меня такой.
Он повернулся к джипу, стоящему неподалеку, и взмахнул рукой.
– Саша, ну что ты, ей-богу? – Киншаков покачал головой. – Слова-то какие! «Фарт»… Вот мы с тобой сейчас в лесу гуляем, а по дорожке идем. Собаки и те по дороге бегут… А ты по лесу плутаешь и о каком-то фарте говоришь. Короче, Саш, ты не маленький ребенок, выбирайся на дорогу… В двух шагах от них затормозил джип Белова. Саша тоже остановился и протянул приятелю руку.
– Счастливо, Сань…
– Ты мне звони, держи меня в курсе, – попросил Александр. – Может, надо будет помочь чем… Лады?
– Лады. Ну, будь здоров.
Белов забрался в джип, машина тронулась. Киншаков помахал ей вслед и коротко свистнул, подзывая собак.
