Я подождал, пока Сиб продолжит, но она не продолжила. Она взяла пульт. ВКЛ. ПУСК.
Я подумал: И это что-то объясняет?
СТОП.
Дело в том, сказала Сиб. И принялась расхаживать туда-сюда.
Знаешь, как где-то сказал Булез? спросила она.
Нет, как где-то сказал Булез? спросил я.
Comment vivre sans inconnu devant soi[151]. He все могут.
Так, сказал я.
Знаешь, что я сказала, когда очнулась? спросила Сиб.
Нет, сказал я.
Гневись, гневись, что гаснет мрак ночной[152]. Ты бы не хотел услышать такое от своего друга.
Да, сказал я.
Впрочем, сделанного не воротишь, и вот она я, а Лондон, невзирая на все изъяны, едва ли городишко с прежде не раскрытым потенциалом. Сколько людей живет на планете?
Пять миллиардов, сказал я.
Пять миллиардов, и насколько мне известно, из всех этих миллиардов я одна полагаю, что дети не должны жить в абсолютной экономической зависимости от взрослых, чьим заботам препоручила их судьба. Пожалуй, я тут побуду еще и напишу письмо в «Гардиан».
Я сказал, что могу написать сам и подписаться «Людо, 11 лет».
Ты напиши в «Индепендент», сказала Сиб. А я на всякий случай еще в «Телеграф» и подпишусь «Роберт Донат».
Превыше всего ценя разумную аргументацию, Сиб в 9 случаях из 10 увиливает от ответа.
Она принялась расхаживать туда-сюда и, проходя мимо пианино, задержалась, села и заиграла музыкальный кусочек, который то и дело наигрывала годами.
Мой отец выпустил книжку про свою поездку на остров Пасхи.
Хью Кэри в одиночестве отправился через Россию.
Сорабджи посвятили в рыцари.
Художник ушел гулять по пустыне.
Сегети с партнером выиграли Всемирный чемпионат по бриджу 1998 года, перед тем скатавшись в Джексон, штат Миссисипи, и кое-что разведав для Нелсона Манделы.
Люди жили своей жизнью и продолжали свою работу.
Нового отца я искать не стал. Надо было ходить везде и говорить Сезам, откройся, но я только носил его куртку и снова и снова и снова катался по Кольцевой.
В один прекрасный день я доехал по Кольцевой до «Бейкер-стрит». Было все равно, куда идти, и я пошел по Мэрилебон-роуд, а потом свернул на север. Прошел вверх по одной улице, свернул налево, прошел вниз по другой, свернул направо, вверх по третьей и снова налево. Посреди улицы я услышал фортепиано.
Стадо октав запаниковавшими жирафами носилось туда-сюда по клавишам; гномик проскакал на одной ножке; двенадцать жаб пропрыгали на четырех лапах. Я сидел на пороге, а XXV вариаций «Пир Эзопа» Алькана ошеломляли равнодушную улицу. Кто это? подумал я. Я слышал в записи, как их играет Амлен, и я слышал записи Райнгессена, и Лорана Мартена, и Рональда Смита, а один раз передавали Джека Гиббонса, и, послушав эти записи, ты услышал всех пятерых, кто это играет. А тут был кто-то шестой.
Добрая волшебница Глинда плыла по мерцающему морю, запрягши шесть белоснежных лебедей. Великая Армия пересекла Польшу на пружинных ходулях. Женщина с хозяйственной сумкой перешла дорогу и поднялась на крыльцо. Переигрывающим статистом мимо торопливо прошагал мужчина с портфелем.
Шесть псов сплясали чечетку на столе.
Вариации закончились. Наступила краткая пауза.
Октавы взлетели стаей перепуганных фламинго. Никто не остановился, не оглянулся.
Он играл вариации «Вариаций» и вариации этих вариаций, и он играл вариацию за той вариацией, с которой эту вариацию изначально не сочетали.
Ты готов снова пойти в бой? Шансов нет. Дело опасное.
Я встал и постучал в дверь.
Открыла женщина. Она сказал: Чего тебе?
Я сказал: Я на урок фортепиано.
Она сказала: А.
Она сказала: Но он не дает уроки.
Я сказал: Он меня примет.
Она сказала: Ну, я не знаю.
Я сказал: Я пришел на урок по Алькану, когда-то знаменитому современнику Шопена и Листа; его обошли назначением на пост директора консерватории в результате грязных политических махинаций, предпочли ему посредственность и тем самым обрекли на жизнь в горьком забвении, и умер он (согласно легенде), потому что на него упал книжный шкаф, когда он доставал том Талмуда. На сегодняшний день всего шесть человек в мире играют его произведения из шести до сих пор работают может быть трое из них лишь один живет в Лондоне я пришел на урок фортепиано к нему.
