По самой середине пыльной кишлачной улицы, устало повесив уши и спотыкаясь, семенил ишак. Утомленный длинной дорогой не менее своего длинноухого спутника, Тимур сидел боком в неудобном седле, перекинув ноги на одну сторону. Халат и лицо юноши были обильно припудрены желтой дорожной пылью.
Стоявшее в зените солнце, казалось, стремилось спалить все живое. Улицы большого, густо населенного кишлака были пустынны. И со дворов из-за высоких земляных стен не доносились ни звуки человеческих голосов, ни крики домашних животных. Кишлак словно вымер. Только в самом конце улицы, опираясь на палку, ковылял древний старик в белом легком халате и чалме. Тимур придержал ишака и огляделся. После короткого раздумья он уселся в седле по-настоящему и погнал ишака навстречу старику. Поравнявшись с ним, юноша почтительно поклонился.
— Салям алейкум, отец!
— Алейкум ва-а-с салам, — проскрипел в ответ старик.
— Как ваше здоровье, отец? Все ли благополучны и здоровы в вашем доме?
— Милость аллаха не оставляет нас, недостойных. Куда путь держишь, молодой джигит?
— Не скажите ли вы мне, отец, где живет почтенный Байрабек Мирза Рахим? — понизив голос, спросил Тимур.
— Еще год-два тому назад Байрабек был одним из самых уважаемых людей Янги-Базара, — усмехнулся старик. — Но времена переменились. Власть нашла нужным отобрать богатство, неправедно нажитое Байрабеком и его предками. А что человек без богатства? Всего лишь жалкая тень, а не человек.
— Я слышал о несчастии, постигшем Байрабека, — дипломатично ответил Тимур. — Но все мы лишь пылинки в руке всевышнего, и милость аллаха сегодня может возвысить того, кто вчера был в несчастье. Как же мне найти его дом?
— Поезжай прямо, джигит, — указал старик. — Когда переедешь мост через арык, поверни направо, и первые же ворота с правой стороны будут воротами усадьбы Байрабека.
— Благодарю, отец, — попрощался со стариком Тимур.
Через четверть часа, держа ишака на поводу, он уже стучал в высокие тесовые ворота. В ответ из-за ворот раздался оглушительный лай собак. Подождав с минуту, Тимур повторил стук.
— Кто стучит? Кого нужно? — послышался из-за ворот грубый мужской голос.
— Почтенный Байрабек? — спросил Тимур.
— Да, — донеслось из-за ворот. — Чего нужно?
— Откройте, уважаемый Байрабек, — громко попросил Тимур и, понизив голос, добавил: — Я к вам от муллы Таджибая.
Ворота чуть приоткрылись, и в щель выглянула заплывшая жиром физиономия Байрабека. Он подозрительно ощупал юношу взглядом, осмотрел пустынную улицу и, приоткрыв пошире ворота, пропустил Тимура и его ишака во двор.
— Я Сабир, сын Мухамеда Палвана, — отрекомендовался Тимур запирающему ворота Байрабеку.
Тот, кивнув головой на навес в углу двора, сказал:
— Привяжи своего карабаира вон туда. О нем позаботятся. Говорить будем в михманхане.
Михманхана — комната для гостей в доме Байрабека — совсем не соответствовала былому богатству хозяина. Ни сюзане, ни ковров, ни одеял, ни подушек. Голые стены и пол. Окна плотно закрыты ставнями. В комнате царил прохладный полумрак. На единственный дырявый ковер уселись за чай с лепешками Байрабек и Тимур.
— Значит, ты сын Мухамеда Палвана, да упокоит аллах его душу в селениях праведных, — проговорил Байрабек, отхлебывая из пиалы чай. — Знавал его. Хороший был воин, лучший курбаши у Рахманкула, да встретят они друг друга в раю. Значит, за отца и тебе пришлось отвечать?
— После расстрела отца нас пять лет не трогали, а потом неожиданно приехало ГПУ и сделало обыск. Нашли в саду оружие, которое еще отец закопал, и арестовали меня. Много оружия нашли и у муллы Таджибая. Мы с ним вместе сидели в Фергане в тюрьме. Потом нас повезли в Ташкент. Мне удалось бежать, а мулла Таджибай не смог.
