Еще одна машина сдирала шкуру – так, что на ленте оставался лишь покрытый мясом скелет, который и занимал соответствующее место в холодильнике.
А О’Доннел тем временем разговаривал с Винни.
– Большой Вин? Привет, это Пит.
– А-а, ну чего там у тебя? – голос Винни грохотал так, что казалось, будто кто-то поет басом в угольной шахте. Росту в Винни Энгусе было пять футов и восемь дюймов, но все называли его Большой Вин – из-за его голоса.
– Именно то, что ты хотел, Вин.
Личная жизнь Питера О’Доннела не сложилась. Он был разведен, его дети не любили разговаривать с ним, его бывшая жена тоже не любила с ним разговаривать, и поэтому любую беседу, прежде чем добраться до сути, О’Доннел начинал с длинной преамбулы. Из-за чего все остальные не любили с ним разговаривать тоже.
– То, что я хотел? – переспросил Энгус, с шумом высасывая вторую за последний час банку пива.
– Да, именно. Что тебе было нужно?
– Мне было нужно две тонны ребрышек, две – вырезки... две – бочков, две – окорочков. Шкура – тоньше, мяса – больше.
– Могу устроить – кроме окороков. Их – только одну тонну.
– Мне нужно две.
– Брось, Вин. Их сейчас никто не берет. Одну – с нашим удовольствием.
– Две, – сказал Энгус.
– Да бога ради, твои окорока уже дышат на ладан! Брось. Бери одну.
Смех, который издал Большой Вин, напоминал звук топора, которым пытаются срубить железное дерево.
– Ладно, забудь про окорока, – сказал он. – Я беру остальное.
– Значит, две – ребер, две – вырезки, две – бочков, – повторил О’Доннел, записывая.
На другом конце Винни Энгус положил трубку, видимо, считая дискуссию об окороках законченной.
Как раз в эту минуту на хьюстонской хладобойне из освежеванной туши вырезали последний кусок предназначавшегося ему мяса. Человек, производивший эту операцию, настолько привык к белому облачку собственного дыхания, постоянно висевшему перед ним, что вечерние поездки домой с работы неизменно дарили ему несколько неприятных минут – садясь за руль, он вдруг пугался, что умер, поскольку переставал видеть свое дыхание.
И этот самый человек сделал на туше шесть глубоких надрезов, а затем передал ее осоловелого вида партию, который ткнул тушу ножом, снял оставшийся кое-где слой жира, ощупал ребра, не переставая при этом переминаться с ноги на ногу.
Наконец, удовлетворившись, видно, качеством надрезов, он извлек из кармана штемпель – и вскоре освежеванная и снабженная надрезами туша была покрыта пурпурными эмблемами, на которых стояло: “Министерство сельского хозяйства. Соединенные Штаты Америки”.
* * *
Две недели спустя Винни Энгус, оставив свой отделанный деревянными панелями и лишенный окон кабинет в полуподвальном этаже собственного дома в Вудбридже, штат Коннектикут, уселся в недавно приобретенный седан “Монте-Карло”. С этой машиной у Винни была связана крепнувшая надежда, что остатки хорошего вкуса позволят ему и дальше от души ненавидеть ее.
Купить ее заставила Винни жена, дабы показать соседям, что они с супругом шагнули еще на одну ступеньку общественной лестницы после того, как в Милфорде, на самой окраине Уэст-Хейвена Винни открыл новый мясной ресторан “Стейк-Хаус”.
До покупки “Монте-Карло” были еще плавательный бассейн, и чугунная ограда вокруг дома, и оплата услуг дюжины садовых архитекторов. Все для того, чтобы закрепиться наверняка на этой самой ступеньке, – или, как говорила жена, для статуса.
– Чего этот самый статус так заедает, тебя? – не раз спрашивал ее Винни. – При чем здесь какой-то статус? Я продаю бифштексы и гамбургеры!
– Ах, пожалуйста, Винсент, оставь, – кривя губы, отвечала супруга. – Все время пытаешься представить себя каким-то владельцем “Макдональдса”.
– Если бы у меня дела шли так, как у них, то я и заправлял бы делами “Макдональдса”. А я, увы, не такой башковитый, и потому вожусь со “Стейк-Хаусом”. Так что выкинь всю эту чушь насчет статуса из головы. У меня, знаешь, деньги не растут на окне в горшочках.
– Не растут – или ты просто не хочешь потратить лишний цент на меня и на наших девочек? На твои собственные прихоти денег у тебя всегда достаточно. Эта твоя охота, например. Не помню, чтобы ты хоть раз отложил ее из-за нехватки денег.
