— Вы правы, — испуганно пролепетал Никодим Аркадьевич.
Ермаков показал рукой на толпу:
— Посмотрите: они уже группируются. Открывайте немедленно магазины, иначе завтра к утру на ваших складах будет гулять ветер. Уж это точно! Бойтесь голодного бунта!
— Спасибо за мудрый совет, спасибо от души, — поклонился Никодим Аркадьевич. — Ведь начальство далеко. Из Дайрена обстановку не увидишь. Вот и шлют глупые депеши.
— Действуйте, пока не поздно.
Никодим Аркадьевич в знак благодарности прижал ладонь к сердцу и заспешил дать приказчикам необходимые распоряжения.
Ермаков взял мэра под руку и повел его к выходу.
У крыльца их встретила шумная толпа. Китайцы хлопали в ладоши, подбрасывали вверх соломенные шляпы, выкрикивали хором приветственные слова:
— Вансуй, вансуй!
Ермаков снял пилотку, взмахнул ею над головой, громко крикнул:
— Привет вам из России!
Толпа заколыхалась, загудела еще сильнее. К высокому крыльцу подошел рослый полуголый китаец с заплетенными на затылке косами. На плечах у него изгибался длинный шест, наподобие нашего коромысла. На концах шеста покачивались ведра с синеватой жидкостью. За ним показался еще один китаец помоложе и тоже с таким же коромыслом.
— Китайские кули, несут керосин для нашего танка, — пояснил подбежавший Ахмет. — Чтобы мы дальше гнали японцев!
Керосин для танка топливо неподходящее, но Ермаков все же поблагодарил кули за внимание, потом повернулся к чуринским магазинам, бросил самый простой и нужный в эту минуту клич:
— Кройте, хлопцы, за кашей! Да варите ее погуще для своих китайчат!
Мэр что-то крикнул, и толпа разом ухнула и хлынула к длинному краснокирпичному зданию с тусклой вывеской «Чурин и К>о».
Шилобреев с удивлением посмотрел на Ермакова. И откуда у него взялись дипломатические способности? Во время разговора с управляющим Филиппу не раз казалось, что Иван вот-вот сорвется, вспылит и наломает дров. Бывало с ним такое. За один срыв он даже поплатился званием: из старшины превратился в старшего сержанта. А вот сегодня, почувствовав на плечах особую ответственность, раскрылся совсем иной, неведомой стороной. И Филипп подумал: «Быть бы тебе, Иван, генералом, если бы грамотешки малость подсыпать…»
Уладив дело с продовольствием, Ермаков и Шилобреев начали советоваться, как поскорее восстановить городской водопровод. Надо было раздобыть железные трубы, расчистить от завалов места взрывов, разыскать инженера, который возглавил бы восстановительные работы. Ахмета они послали на японские склады поискать все что нужно для ремонта водопровода. Терехин пошел с группой молодых китайцев разгребать завалы. Радисту Ермаков приказал не выпускать из рук рацию, во что бы то ни стало связаться с бригадой и доложить обстановку.
— А тебе, комендант, даю экстренное задание найти переводчика. Я не верю этой красавице. Она хитрит, бестия. Ты же видел, как она запутала нас в переговорах с мэром?
— Скорее всего, не знает языка, — махнул рукой Филипп.
— Не думаю. Скорее всего, хитрит в пользу чуринской фирмы. Одним словом, не нужна мне такая шельма.
— Какую бабу бракуешь! — улыбнулся Шилобреев, поправляя закрученные усы. — Тогда разреши взять ее в комендатуру для перевоспитания.
— Ну и бери на здоровье. Только не пожалей потом.
— Смотри, Иван, пробросаешься. Это же не баба, а сам дьявол в юбке. Я бы ее на твоем месте для украшения здесь держал. Посмотрел бы ты на нее сегодня, когда она на работу шла. Я чуть в обморок не упал. Ни дать ни взять краля писаная. Шляпка на ней вся в дырочках, на шляпке перо развевается, как дым из трубы. Ну, думаю, прижать бы тебя, красавица, где-нибудь в темном уголочке.
— Ты посмотри-ка на него! — удивился Ермаков: — Отдохнул за ночь — и уж на бабенку его потянуло. Ну, подобрал я себе коменданта! Хоть сейчас снимай за бытовое разложение.
— А что ж мы, не люди, что ли? Шесть лет под ружьем…
— Понимаю, понимаю. Недаром говорят: в тихом болоте черти сидят. Ишь как усы навострил! Я вот тебе врежу по первое число, будешь помнить.
— Сразу и наказывать…
— Не защищай, кого не следует. Я печенкой чувствую, что она, змея, чуринские склады оберегает, как цепная.
