Пока они шли по грязным улицам, погруженным, несмотря на жаркий полдень, в глубокую тень, мать начала рассказывать Ранкстрайлу сказку, единственную, которую знала: про принцессу, которая нашла лягушонка и от радости, что он привнес в ее серую, одинокую обыденность хоть немного развлечения, поцеловала его, превратив тем самым в прекрасного принца. Отец имел в запасе другую сказку, для тех ночей, когда град летних гроз сотрясал их убогую лачугу, как гнездо на ветке, — сказку про волка и козу, которые сталкиваются в грозу в одном убежище и в темноте думают, что другой относится к их же породе, что и позволяет им дожить до утра в мире и согласии.
Ранкстрайл терпеть не мог сказки. Все остальные относились к ним с благоговением, словно к дару богов; знать какую-то сказку означало обладать редким сокровищем. Даже во Внешнем кольце, где никто просто так ничего не давал, способность рассказать какую-нибудь историю могла быть вознаграждена куском бесценного хлеба с луковицей. Иной раз его отец и мать могли заработать какие-то гроши, рассказывая свои две сказки, но вскоре все уже знали их наизусть, и продавать их было больше некому.
На самом деле сказки были сплошной глупостью, а Ранкстрайл не любил глупость. Больше всего его раздражала сказка про принцессу. Жабы не разговаривают и не превращаются в принцев, и лишь последний идиот будет их целовать, не говоря уж о том, что можно нахвататься бородавок. Да и представление о возможном потомстве приводило мальчика в замешательство. Самой нудной частью сказки было подробное описание принцессиного платья со всеми его вышивками, но и выслушивать разговор принцессы с лягушонком, с его рифмованными окончаниями, было для Ранкстрайла сущим наказанием. Не увлекала его и отцовская сказка: он так и не смог понять, зачем отец старался приободрить и успокоить его, не находившего ничего страшного ни в темноте, ни в грозе. Во всяком случае, всем этим рассказам не хватало обыкновенной логики. Во тьме волк и коза должны были узнать друг друга по запаху. Он, Ранкстрайл, даже в абсолютной темноте способен был точно определить, где находились его мать, отец, Нерелла и любое другое существо. К тому же ликование от факта, что козе не суждено стать обедом, предполагало, как казалось Ранкстрайлу, далеко не равное отношение к двум изголодавшимся зверям. Не всем же травку щипать! Волк оставался с пустым брюхом, а пустое брюхо — это тоже страдание.
Несмотря на то что его нисколько не интересовали приключения принцессы, радость, с которой мама о них рассказывала, умиляла и воодушевляла Ранкстрайла. Он зачарованно слушал сказку, и когда мама спросила, рассказать ли ее еще раз, эту скучнейшую и глупейшую историю, он благородно согласился.
Когда они пришли домой, отец сидел на пороге и обстругивал чурбан, предназначенный стать дверью или, может быть, лавкой, за что ему, возможно, заплатили бы, и тогда в доме был бы праздник: каша с сосисками на день, а может, даже на два. Ранкстрайл хоть и не говорил, но всегда слушал, что говорят другие, и в состоянии был понять, что одна резьба по дереву не могла прокормить семью. Отец Ранкстрайла был отличным мастером — в их родном селении на границе Изведанных земель любая деревянная поверхность представляла собой настоящий горельеф: дома, двери и даже столбы, на которых были натянуты веревки для сушки белья, были обильно украшены чудесными резными цветами, трилистником, фруктами, единорогами, грифонами и различными божествами, настолько искусно вплетенными в сложные узоры, что постепенно они растворялись друг в друге. Заниматься ремеслом во Внешнем кольце считалось чем-то немыслимым, но отцу Ранкстрайла помогли его мастерство, его мечты и волшебные узоры, в которые он превращал дерево.
Владельцы лавок из Среднего кольца платили исправно, но их заказы были не ахти: рабочие столы безо всякой резьбы, ремонт лотков. Лучшие заказы поступали от аристократии, но, чтобы получить плату за свою работу в Цитадели, приходилось сбивать каблуки — спесь и чванство некоторых знатных семей доходили до искренней веры в то, что жителю Внешнего кольца было достаточно чести работать на них и что одно это должно было возместить любую оплату.
