Жена у него была коммунистом, а сам он коммунистом не был. С женой он спорил не столько из-за причин общественных, сколько из-за личных. У него раньше была другая женщина, к которой он хаживал в гости, а потом жена об этом узнала, и другая женщина ушла из его жизни. Но вместе с другой женщиной из его жизни ушло и что-то еще. Что именно – неизвестно. С продавщицами же спорил по мелочам. То обвесили, то нахамили.
Старший сын уехал из дому учиться. Когда он приехал на каникулы, врач почувствовал, что сын его повзрослел, и стал робеть в присутствии старшего сына.
Младший – это становилось все понятнее – не оправдывал родительских надежд и, оглядываясь по сторонам, старался водиться с теми, кто сбивался в стаи, не желая быть белой вороной. С младшим сыном врачу говорить вдруг стало не о чем. Он пытался, но чувствовал себя горохом, отскакивающим от стенки.
Врач все дольше пропадал на работе. Фотографии больше не проявлял – делал только рентгеновские снимки. Читал книги и журналы уже там – дома это раздражало жену. Но на работе от чтения постоянно отвлекали. Люди сидели без денег, были голодны, часто и серьезно болели.
Он начал строить дом, но его надули со стройматериалами, да еще и обругали – суровые и настоящие лесные люди и женщины, которые сидели в конторах этих людей, а, бывало, сиживали и в очередь на рентген, – он окорил несколько вырванных из сердца России кубов синюшных досок и навсегда оставил мысль о строительстве.
Жена выхлопотала квартиру, которую им и так обещали дать уже двадцать лет, но не дали бы, если б она не стала суетиться. Полгода он ходил чего-то там колотить, красить, прикручивать. Потом они переехали.
Ходить на работу стало далеко и неудобно. Во время операций теперь могли отключить свет. И не стало лекарств.
Люди не читали больше книг, а зарабатывали деньги. Зарабатывали и зарабатывали. А он ждал своей скудной зарплаты месяцами. И уже не любил больше вареную картошку. Деньги зарабатывала жена. Она думала о детях так. Он – по-другому.
Его мучили боли в голове и спине. Он совсем перестал спать ночами. Жена предположила, что он облучился на рентгене, но отправить его попробовала к знакомому психиатру. Он отказался.
Однажды он зашел ночью в комнату к младшему сыну и увидел, что тот спит пьяный. Ему стало вдруг нестерпимо. Он оделся и вышел в раскисшую весеннюю ночь.
Жора-десантник и Сашка Бес
1
– Да ты че, – волновался Сашка, раздувая и без того толстые щеки, – Жорка классный парень. Мы с ним на рыбалку сколько раз ходили. Он мотоцикл у меня с закрытыми глазами разбирает и собирает. С ним поговорить можно обо всем. А знаешь, как машет? Кабздец. Его три наряда милиции прошлый раз еле повязали…
– Не знаю, – хмыкнул другой Сашка, постарше года на два, в практике уличного боя неизмеримо опытнее и вообще – круче.
Впрочем, обижать добродушнейшего Бесамемучо, как в ту осень называли собеседника, не по-здоровому, от порока сердца полного, обожавшего песню «Чао, Бамбино!» группы «Кармен», Шабола не хотел, поэтому перевел разговор на другую тему.
– На дискотеку с кем идешь? – поинтересовался он.
«Я на рулетку жизнь свою по-ста-влю…» – машинально подумал Бес и пожал плечами.
– Со своими, наверное.
Своими были профессиональный рыбак и двоечник Вадик и Димка Хорин по прозвищу Хорь с глазами, которые смотрели в разные стороны, и смешной манерой говорить пришепетывая, захлебываясь словами; похожий на татарина Андрюха по прозвищу Мустафа да Ромка-Секс.
Шабола неодобрительно покачал головой.
– Давайте с нами, что ли. Держаться надо друг за друга.
Хулиган и лидер хоккейной команды, он никак не мог понять порядков учебного заведения, в которое поступил. Как так можно? Двух первокурсников местная гопота метелит, а остальные трое с виноватым видом сидят в сторонке и рассматривают грязноватые носки своих турецких туфель.
– Давай! – обрадовался Бес, которому пить вообще-то было нельзя.
Нельзя ему было и работать физически, но семья Сашкина жила так, что… Одним словом от дополнительных заработков чернорабочего он не мог отказаться никоим образом.
– Ну и порядок. Бери Вадика, Хоря, Секса с Мустафой зацепи – и в общагу. Вместе посидим, вместе пойдем.
