Первая моя поездка на автобусе изрядно напугала моего брата. Я, как и все, встал в очередь. Увидев, что стариков и детей пропускают вперед, я тоже пропустил вперед женщину, стоявшую рядом со мной. Откуда я мог знать, что это кондуктор. Она, поняв, что пассажиров больше нет, вошла в автобус, закрыла дверь, и автобус ушел. Через некоторое время прибежал брат, который выскочил на следующей остановке. Идет мне навстречу, и мы оба смеемся. Насмеявшись вдоволь, я ему говорю: "Можно не волноваться, ничего плохого произойти не может". А чего мне было волноваться? Утром в магазине неподалеку от места, где живет сестра, нашелся потерянный кем-то вчера кошелек. Как мог потеряться я?
Народное правительство Пекина организовало для таких, как мы, специальные экскурсии для лучшего ознакомления с жизнью людей и жизнью самого Пекина. Мы осмотрели в пределах города новые заводы и народные коммуны. Так продолжалось месяца два. В конце по нашей просьбе мы побывали с экскурсоводом в Гугуне — бывшем императорском дворце.
Меня удивило то, что картина обветшалости и разрухи, которая была, когда я покидал дворец, исчезла. Всюду видна была свежая краска, новые занавески и пологи, наволочки и скатерти. Нам объяснили, что местная фабрика по старым образцам изготовила все это заново. Я здесь обнаружил также изделия из нефрита, фарфор, картины, свитки и многие ценности, которые почти исчезли в результате хищнической политики северных милитаристов и гоминьдановского правительства, ведь немало было продано за границу. А теперь музей смог выкупить часть экспонатов обратно, многое вернули и коллекционеры. Например, картина Чжан Цзэдуаня "Праздник Цинмин на реке", которую мы с Пу Цзе когда-то вывезли украдкой, теперь вернулась обратно.
В бывшем дворцовом саду я видел, как в лучах солнца играют дети, как старики за столиками пьют чай. Я ощутил душистый запах древних кипарисов и почувствовал, что здесь стало светлее, чем раньше. Я поверил, что и дворец обрел новую жизнь.
В марте 1960 года я был распределен на работу в Пекинский ботанический сад при Ботаническом институте Китайской академии наук. Половину дня я работал, остальное время занимался. Это был подготовительный этап в моей службе народу. Под руководством специалистов я учился сажать рассаду в теплицах, обрабатывать всходы, делать прививки. В остальное время я либо занимался, либо урывками писал эту книгу.
В первой половине моей жизни я не знал, что такое семья. Лишь в последние несколько лет в Фушуне у меня возникло ощущение своей семьи. Вскоре после начала работы в ботаническом саду я понял, что у меня есть еще одна "семья". Я находился в атмосфере постоянной дружеской поддержки. Однажды я вернулся после экскурсии и обнаружил, что пропали те самые мои часы. Терять их было очень жалко. Путь был неблизкий, и надежда их найти была невелика. Лао Лю, с которым мы делили комнату, узнав об этом, забыл про отдых и тут же оправился на поиски, расспросив меня подробно про мой маршрут. Часы он нашел в столовой народной коммуны. Вручал их мне он с неописуемой радостью. Мне казалось тогда, что в руках у меня не часы, а горячее сердце.
26 ноября 1960 года я получил удостоверение на право голосования, на котором было написано: Айсинь Гиоро Пу И. Для меня оно было дороже всех моих драгоценностей, взятых вместе. Я опустил бюллетень для голосования в урну красного цвета и с того момента я почувствовал, что я самый богатый человек в мире. Я, как и 650 миллионов моих соотечественников, стал хозяином своей страны.
В марте 1961 года закончился испытательный срок, и я официально смог приступить к служению народу, став сотрудником комитета по исследованию архивных материалов НПКС.
В мою задачу входила обработка архивных материалов, связанных с последним периодом династии Цин и правительства северных милитаристов. В процессе работы я часто встречал знакомые мне имена и документы, связанные с моим прошлым. Авторами материалов чаще всего являлись участники или свидетели этих событий. По ним можно было судить, какие серьезные изменения произошли за последнее время. Все эти выброшенные на свалку истории Цы Си, Юань Шикай, Дуань Цижуй, Чжан Цзолинь и другие в те времена считали себя людьми исключительными. Народ под их гнетом был беспомощен. Однако все они оказались так называемыми бумажными тиграми и были сожжены историей…
