Екатеринбургские советские власти состояли:
а) из „уральского областного совета“, в котором было тридцать, приблизительно, членов под председательством комиссара Белобородова;
б) из „президиума“, представлявшего из себя своего рода исполнительный комитет из нескольких членов: Белобородова, Голощекина, Сыромолотова, Сафарова, Войкова и т. д.;
в) из „чрезвычайки“ (народное наименование чрезвычайной комиссии для борьбы с контрреволюцией и спекуляцией), центр которой находился в Москве и имел сеть отделов по всей России. Чрезвычайка представляет из себя мощную организацию, которая является основой советского строя. Каждый отдел получает приказания непосредственно из Москвы и приводит их в исполнение собственными средствами. Всякая сколько-нибудь важная чрезвычайка имеет в своем распоряжении отряд, состоящий из отпетых людей – всего чаще австро-германских пленных, латышей, китайцев и т. д., которые в действительности – лишь щедро оплачиваемые палачи.
В Екатеринбурге чрезвычайка пользовалась всемогуществом. Ее наиболее влиятельными членами были комиссары Юровский, Голощекин и т. д.
Авдеев состоял под непосредственным контролем прочих комиссаров, членов „президиума“ и „чрезвычайки“. Они не замедлили дать себе отчет в перемене, которая произошла в настроении стражи по отношению к заключенным, и постановили принять решительные меры. В Москве тоже беспокоились, как это доказывает следующая телеграмма, посланная Белобородовым из Екатеринбурга Свердлову и Голощекину, находившемуся тогда в Москве: „Сыромолотов только что выехал в Москву, чтобы устроить дело согласно указаниям центра. Опасения неосновательны. Напрасно беспокоитесь. Авдеев устранен. Мошкин арестован. Авдеев заменен Юровским. Внутренняя стража переменена, ее заменили другие“.
Это телеграмма от 4 июля.
В этот день, действительно, Авдеев и его помощник Мошкин были арестованы и заменены комиссаром Юровским, евреем, и его помощником Никулиным. Стража, состоявшая, как было сказано, исключительно из русских рабочих, была перемещена в один из соседних домов, в дом Попова.
Юровский привез с собой 10 человек, которые почти все были австро-германскими пленными и „выбраны“ из числа палачей «чрезвычайки». Начиная с этого дня, они заняли внутренние посты; наружные посты продолжали выставляться русской стражей.
„Дом особого назначения“ сделался отделением чрезвычайки, и жизнь заключенных превратилась в сплошное мученичество.
В это время убийство Царской семьи уже было решено в Москве: это доказывает вышеприведенная телеграмма. Сыромолотов уехал в Москву, „чтобы организовать дело согласно указаниям центра“. Он вернулся с Голощекиным и привез инструкции и директивы Свердлова. Юровский, тем временем, принимал свои меры. Он несколько дней подряд выезжал верхом и разъезжал по окрестностям в поисках места, удобного для его намерений, где он мог бы предать уничтожению тела своих жертв. И этот же человек, цинизм которого превосходил все, что можно вообразить, являлся потом навещать Цесаревича в его постели.
Прошло несколько дней; Голощекин и Сыромолотов вернулись, все было готово.
В воскресенье 14 июля Юровский приказал позвать священника, отца Строева, и разрешил совершить богослужение. Узники – уже приговоренные к смерти, и им нельзя отказать в помощи религии.
На следующий день он приказал увести маленького Леонида Седнева в дом Попова, где находилась русская стража.
16-го, около 7 часов утра, он приказал Павлу Медведеву, которому всецело доверял, и который стоял во главе русских рабочих, принести ему двенадцать револьверов системы „Нагана“, которые имелись у русской стражи. Когда это приказание было исполнено, он объявил ему, что вся Царская семья будет казнена в ту же ночь, и поручил сообщить об этом русской страже. Медведев сделал это около 10 часов.
Немного спустя, Юровский проник в комнаты, занимаемые членами Царской семьи, разбудил их и живших с ними, и сказал им приготовиться следовать за ним. Предлогом он выставил то, что должен их увезти, потому что в городе мятежи и что пока они будут в большей безопасности в нижнем этаже.